Единая Европа: мифы и реальность

Одним из мифов нашего времени, возникшим в конце прошлого века и продолжающим раскручиваться уже в нашем, является миф о «Единой Европе«.

К сожалению, никакой такой «Единой Европы», которая презентуется в европейской пропаганде и антиевропейских страшилках, нет, что становится понятно любому человеку, обладающему собственной головой на плечах, если он в этой Европе проживет хоть какое-то время, увидит разные ее страны и познает их социальные реалии.

Собственно, есть всего несколько аргументов, которые позволяют говорить о мифической «Единой Европе» как порождении восторжествовавшей демократии конца ХХ века. Рассмотрим их, что называется, по сути.

1) «Впервые созданы общеевропейские политические институты, которые ознаменовали собой переход от национальных государств к европейскому политическому пространству«.

На самом деле — никакой власти эти европейские политические институты не имеют, представляя собой только евро-бюрократию, занимающуюся созданием идиотских правил и инструкций, усугубляя и без того зарегулированную жизнь на уровне национальных государств.

Нет и никакого европейского политического пространства кроме комедии болтунов, представляющих десятки различных партий и не генерирующих никакой европейской повестки дня и политической воли. Иначе не может быть, так как расколотым на разные фракции и партии является интеллектуальное сообщество Европы — и не по отношению к путям решения ее внутренних проблем, но по отношению к идее и идентичности самой Европы.

«Европейский проект», которым устрашают или соблазняют окружающие Европы страны на данный момент представляет собой просто пустышку — в действительности же имеет место непрекращающаяся конкуренция и подковерная борьба между национальными государствами и их посмешищами — политическими классами, по определению неспособными ни на что кроме воспроизведения одной и той же бессмысленности, транслируя ее теперь уже и на общеевропейский уровень.

2) «Создано единое экономическое пространство Европы«.

На самом деле — введены псевдо-деньги — «евро», ударившие по кошельку большинства европейцев, общеевропейская индустрия НДС, разорившая частную торговлю в пользу сетей, ограничения на поддержку сельхозпроизводителей, обанкротившие тысячи фермерских хозяйств по всей Европе.

При всем при этом европейского рынка со структурой товарооборота, отличающего общенациональный рынок, как, например, в США, так и не создано и не создано именно по той причине, что никакого полноценного общеевропейского национального пространства так и не состоялось.

3) «Европейцы стали свободно передвигаться по Европе, выбирать место жительства, работы«.

Это правда, но правда, смешанная с ложью.

На самом деле, европейцы, включая русских, могли свободно ездить и жить по Европе еще до 1914 года, и потребовались две мировые мясорубки и ужасы коммунизма для того, чтобы они вновь смогли делать то же самое, правда, уже без русских.

Что же касается выбора места работы, то оно касается только неквалифицированных профессий, переезжая в другую страну, европеец также автоматически исключает себя из политического процесса страны проживания — немец не может голосовать на чешских выборах, голландец — на французских и т.д.

На мой взгляд — негражданина Евросоюза и человека, не стремящегося к такому статусу, но человека, живущего в нем — есть три ключевых условия, при обеспечении которых можно будет говорить о появлении действительно Единой Европы, наглядно ощущаемой в качестве реальности ее обывателями. Вот они:

1) Единый официальный язык

Не может быть никакой Единой Европы, пока, приезжая из одной страны в другую, европеец на каждом шагу вынужден чувствовать себя как инопланетянин. Это касается даже таких продвинутых стран, где большинство населения владеет английским, но где иностранцу все равно приходится ломать голову, пытаясь понять жизненно необходимые инструкции — от того, как купить в автомате билет на поезд, до того, как можно объехать перерытую дорогу, не нарушая правил дорожного движения, и т.п.

Тем более, это касается таких идиотских стран как Франция, Италия и страны Центральной Европы, где большинство населения либо не знает английского либо, что хуже, делает вид, что не знает его, требуя от иностранцев говорить на своих экзотических языках.

Вывод — Европе необходим единый официальный язык, в том числе со временем (но не затягивая этого) как язык единого делопроизводства, на который будут дублироваться все надписи правового и иного жизненно важного характера на национальных языках.

Соответственно, необходима политика обучения всех европейцев этому языку, который должен идти по основной программе во всех школах.

2) Единое гражданство

В Европе не будет никакого единого политического пространства, пока гражданин одной европейской страны будет поражен в политических правах в другой. Пока это будет так Европа будет не нацией, какой только и может быть единая страна, но конгломератом национальных государств и политических классов, перетягивающих на себя куцое европейское одеяльце.

Вывод — гражданин любой из стран Единой Европы должен иметь права и статус гражданина в любой из стран Единой Европы с того момента, как он перебирается в нее на место жительство и регистрируется как резидент.

3) Унифицированные права и стандарты

Поляк, закончивший юридический институт в Варшаве, не будет иметь права работать адвокатом в Австрии, а итальянский врач — практиковать в Венгрии. Пока это будет продолжаться, не будет никакой мобильности населения, присущей для единой страны.

Вывод — необходима общеевропейская разрешительная система. Стандарты к образованию и профессиональному опыту должны устанавливаться не национальными государства в рамках подтверждения дипломов, но общеевропейскими ассоциациями (гильдиями), объединяющими профессиональные корпорации на уровне всей Европы.

При достижении данных показателей любой европеец, вне зависимости от того, в какой он оказывается стране Единой Европы, будет чувствовать в ней себя как дома.

Возможно ли это и как? Попробуем вернуться к этой теме в последующих публикациях…

Единая Европа: когда это возможно?

Когда я привел данные немецких соцопросов о том, что население Германии стремительно утрачивает веру в представительную демократию и существующую социально-политическую систему, один из моих френдов скептически воззразил, что этому не стоит придавать значения, мол, обычный маятник истории.

И вправду, приверженцам конвенциональной демократии может показаться, что волноваться особых причин нет — маятник, действительно, исправно качается туда-сюда, сегодня избиратель проголосует за левых, завтра за правых, антисистемные же силы находятся под надежным контролем государства и вытесены на обочину политической жизни.

Так и будет этот маятник качаться туда-сюда, и так бы оно и было, наверное, почти до бесконечности, если бы не одно но…

Описанная система и впрямь исправно работает на уровне давно сложившихся, устойчивых и замкнутых национальных избирательных демократий, внутри которых без особых напряжений удается удерживать систему от сбоев, вроде тех, которые произошли в 1917 или 1933 годах. У нынешней же ситуации есть одна принципиально новая особенность — политические системы, веру в которые все больше утрачивает европейское население существует на фоне объективно формирующегося единства европейского пространства, оформленного бутафорскими институтами, символизирующими Миф Единой Европы.

Как я уже писал, подобная двухуровневая система, состоящая из нижнего и основного яруса национальнальных конвенциональных демократий, над которыми надстроен декоративный верхний этаж евро-бюрократии, на самом деле как раз блокирует становление Европы как действительно единого политического, экономического и социального пространства. Но именно эта же система позволяет консервировать модель иммитационной технической демократии, защищая ее от рисков — политические классы, формируемые внутри национальных государств по отработанной схеме, именно через это закрепляют свою легитимность на «общеевропейском уровне» — ведь Европейский Парламент не избирается прямым голосованием европейских избирателей, могущих голосовать за общеевропейские партии, но складывается из представителей национальных политических партий, получающих мандат на делегирование своих депутатов в Европарламенты от национальных избирателей.

В такой системе и впрямь можно не беспокоиться за то, что все протестные силы вроде левых или правых радикалов и впредь будут вытесняться на периферию национального политического процесса и таким образом нейтрализовываться.

Однако я считаю, что именно в этих условиях существует и возникает исторический потенциал для трансформации всей социально-политической системы Европы, и возникает он именно благодаря «общеевропейскому» ярусу, надстроенному над национальными политическими системами.

Почему? Потому, что этот ярус настолько неэффективен и настолько провоцирует постоянные конфликты внутри Европейского Союза, что тем самым делает отношение к ЕС одним из основных и критических вопросов внутренней политики национальных государств. Как следствие мы имеем все более нарастающую тенденцию усиления националистических партий и роста евроскептических настроений.

Я считаю, что, на самом деле, это хорошо. Почему? Нет, не потому, что я поддерживаю идиотский лозунг «Европы Наций», т.е. сохранения Европы как конгломерата национальных государств, от позитивной сути которых давно остались рожки да ножки (еще раз напомню гениальное высказывание Корчинского: «В свое время национальное государство было придумано как оружие нации против мира, сейчас любое национальное государство – это оружие мира против нации»). Это абсолютно тупиковый путь, сдерживающий развитие Европы и раскрытие ее потенциала, и обрекающий ее быть экономически зависимой от Китая, политически от США и демографически нервируемой иммиграционными фобиями в отношении Азии и Африки.

Объективно переход на принципиально новый уровень единства давно назрел для Европы и является единственным шансом на сохранение и развитие европейских народов, европейцев в суровых реалиях второго тысячелетия. Большинство европейцев, активная их часть прекрасно это понимает, но современная система евробюрократии, опирающаяся на национальные демократии, сдерживает подлинное объединение Европы, провоцируя националистический протест против неэффективных форм такового.

И вот это и подводит нас к пониманию того, почему рост национализма и евроскептицизма — это хорошо. Потому, что националисты никогда не победят, ибо планы на возрождение старых-добрых национальных государств исторически обречены. Но усиление этих настроений и победа популистски ориентированных политиков, использующих их, способны поставить крест на Европейском Союзе.

Это абсолютно реальная перспектива и реализоваться она способна в любой момент — под влиянием сколь-либо серьезного кризиса. На этом фоне одновременный успех на выборах в одной или нескольких стран евроскептиков может привести к денонсации основополагающих для ЕС соглашений, вызвать эффект домино и обернуться ликвидацией той химеры, которая преподносится сегодня в качестве «Единой Европы».

Безусловно, для национальных политических систем это будет не более, чем выпуск пара и перевод стрелок на ложную цель (евробюрократию) с целью сохранения неизменной самой их сущности. Однако победа такого мнимого радикализма, безусловно, спровоцирует колоссальный политический и системный кризис внутри всех европейских стран и в свою очередь родит мощный ответный протест под флагом общеевропеизма, который будет не только ориентирован на восстановление европейского единства, но и уже направлен против национальных политических систем и государств как таковых.

И именно этот момент может стать историческим шансом для подлинно альтернативных и антисистемных сил Европы, которые не имеют шансов внутри замкнутых национальных политсистем, но могут получить их только, выйдя на уровень общеевропейского движения, ставящего своей целью снос изживших себя национал-демократий и создание настоящего общеевропейского социального и политического пространства.

Для возникновения подобного движения сегодня уже есть предпосылки, но еще нет достаточных условий.

Предпосылками его являются объективно назревшее единство Европы, объективный кризис существующей социально-политической системы, а также рост различных внесистемных сил, в частности:

— левых радикалов;
— правых радикалов;
— исламских общин;
— различных альтернативных движений вроде радикальных экологистов, антиглобалистов, мелкобуржуазных движений, либертарианцев.

Отсутствие же указанных условий объясняется, во-первых, несогласованностью и противостоянием друг другу этих сил, во-вторых, их бесперспетивностью (в том числе поэтому) на национальном уровне.

Но все это может измениться и в том только случае и изменится, если возникнет принципиально новая сила, аккумулирующая в себе позитивное зерно основных этих дискурсов, способная перетянуть на свою сторону значительную часть их последователей, но при этом впервые определяющая и позиционирующая себя как единое общеевропейское движение.

Бесспорно, что это не произойдет в одночасье. Больше того, можно предположить, что такая сила и не будет политическим движением, характерным для эпохи Нового и Новейшего времени. Скорее, речь может идти о движении и низовой инициативе, исходящей от локальных сообществ, профессиональных союзов и гильдий, религиозных и этнических общин, формирующих альтернативное социальное пространство и генерирующих тем самым новый, общеевропейский политический проект.

Единая Европа: как это возможно?

Но, может быть Европа так и не объединится?

Конечно, это возможно. Но в этом случае в перспективе уже первой половины ХХI века нужно забыть разговоры о «великом континенте», глядя правде в глаза — Европе в таком случае суждено стать зоной депрессии и деградации, рынком сбыта китайского ширпотреба, зоной нарастающих межэтнических конфликтов, пространством усиливающейся бюрократии.

Я считаю так, потому что абсолютно убежден в несостоятельности альтернативы сильных национальных государств. Национальные государства уже не служат интересам наций, но паразитируют на их комплексах. Поэтому национализм если и возможен, то в форме национал-социализма, но эта страница истории была перевернута Европой в 1945 году.

Да и уже тогда в ходе развертывания гитлеровского проекта в его недрах закономерно рождались идеи вроде общеевропейского орденского государства СС в Бургундии, а в частях этого самого СС, как и Вермахта сражались представители 44 национальностей, среди которых были такие идейные фанатики Единой Европы как комбатант французской дивизии СС «Карл Великий» Жан Тириар.

Кстати, если уж речь зашла о Тириаре, стоит немного остановиться на этой неординарной личности. Ведь он был, пожалуй, наиболее последовательным идеологом Единой Европы, идя наиболее далеко и последовательно в своих мыслительных попытках создать ее. Причем, в этом отношении он был абсолютно чужд любым мешающим этому комплексам как языковым — американофоб он не колеблясь предлагал сделать единым государственным языком Европы английский, так и геополитическим — антикоммунист, сражавшийся против СССР в WW2, он видел единую Европу «от Дублина до Владивостока», не исключая лидерства в ней Москвы, уже не говоря об этнических, решительно неприемля всякие племенные фобии внутри Европы.

Идеи Тириара, пожалуй, требуют отдельного разбора, особенно в части его предложения включить в Единую Европу всю Россию целиком, кажущееся мне, увы, нереализуемым и контр-продуктивным. Здесь же следует остановиться на том их аспекте, что Тириар видел Европу не просто единой нацией, но нацией по образцу якобинской, а именно унитарной республикой.

На мой взгляд, как раз такое будущее для Европы и невозможно, и ненужно. Причина этого заключается в том числе и в порочной сути самого модернистского государства, сформировавшегося и исчерпавшего себя на данный момент в форме национального государства, которая, однако, не перестанет быть таковой, если трансформировать его в государство общеевропейское.

Etate-Nation есть такое же порождение Модернистского проекта, как и его брат-близнец — Капитализм, причем, их мутация в различные формы не отменяет их сути как системы Технического Отчуждения, основанной на ростовщичестве с монополизмом в сфере экономики и плутократии с бюрократией в области политики.

В этом смысле борьба против существующих национальных государств в Европе будет должна осознаваться не как борьба с их национальной формой (абсолютно бутафорской и иммитационной), но с содержанием самого современного государства и экономической системы, являющейся его фундаментом.

Тириар справедливо замечал, что старые государства-нации Европы были как правило созданы династиями, однако, в противоположность им считал, что Европейская Республика как и европейская нация будут созданы Европейской Революционной Партией. Однако даже если принять за основу его якобинский романтизм, исторической логики в таком подходе все равно не прослеживается — революции превратили из монархий в республики страны, до того уже заблаговременно созданые династиями, однако, где предлагал устраивать революцию Тириар, если предварительно не создано само европейское политическое пространство, это остается неясным.

Мне же если и видится реальным, то совершенно другой вариант — низовой самоорганизации свободных общин, переходящих на альтернативную финансово-экономическую систему, и через это неизбежно вступающих в противостояние с банкократией и обслуживающим ее политическим классом национального государства.

То, что именно вопрос денег и торговли будет принципиальным политическим вопросом XXI столетия, ясно уже сейчас. В этом смысле показателен уже несколько раз упоминавшийся прецедент Стерлигова, попытавшегося развивать проект расчетов в золоте как коммерческий, и потерпевшего неудачу на фоне индонезийской исламской общины, выстроившей его с комплексным пониманием того, что он должен быть социально-политическим.

Для примера — сегодня в Берлине живет многомиллионная турецкая диаспора, причем, процент соблюдающих мусульман среди них крайне высок. Турки контролируют в Берлине большую часть продуктового рынка, значительную часть ресторанно-закусочного и иного малого бизнеса. Если представить себе, что эти люди в расчетах между собой перейдут на золотые и серебряные моненты, можно не сомневаться, что достаточно быстро Амир Исламской общины Берлина, обеспечивающий выпуск и дистрибьюцию этих монет, будет не менее важным лицом, чем мэр Берлина, особенно если он сумеет обеспечить создание фондов социальной защиты и попечения, общественных фондов (вакфов) и иной аналогичной социальной инфраструктуры на базе общины.

Кто-то скажет, что это сделает такую общину смертельным врагом существующей системы. Да, это так. Однако специфика ситуации в Европе пока заключается в том, что системе все же нужен формальный повод для разгрома своих врагов. Но расчеты в золоте — это не терроризм, не сепаратизм и даже не антисемитизм. Больше того, это даже не вопрос минаретов или никабов, травмирующих невротизированную европейскую психику. Это вопрос социальный и вопрос правовой.

Скажем, в Германии есть Либеральная Партия, одним из пунктов программы которой является право людей самим выбирать валюту для расчетов. Все, что стоит на пути возрождения расчетов в золоте сперва внутри мусульманских общин, а затем и всех, кто решит последовать их примеру — отмена НДС при продаже золота, которая делает такие расчеты нерентабельными. Этот пункт, а равно и пункты предоставления площадей в городах под свободные рынки могут стать частью программы политической лоббистской силы, выражающей интересы альтернативных общин — не только мусульман. Как и требования прекратить субсидии банков за счет национальных бюджетов, налоговой реформы, изменения системы принудительного пенсионного страхования и т.п.

В Европе должен возникнуть социальный субъект, который сформируется поверх национальных границ.
Наличие мусульман, которые связаны между собой узами именно такого характера, является предпосылкой такого формирования, но оно для него недостаточно. Во-первых, потому что Европа на сегодня не мусульманский континент, во-вторых, потому что сами мусульмане пока не осознали себя как социальная сила, а борьба под чисто религиозными идеями защиты прав мусульман, не создаст европейскую нацию. Европе необходимо социальное движение, основой которого станут сообщества — и мусульманские, и немусульманские, и смешанные. Сутью этих сообществ будет альтернативный социальный образ жизни, несовместимый с диктатом финансового капитала и политического класса.

Идея борьбы за автономию подобных общин станет тем, что сможет объединить вокруг себя не только эти общины, но и различные силы европейского общества от анархо-синдикалистов и антиглобалистов до либертарианцев и экологистов. Необходимо вовлечь в такое движение и лучшую часть ультраправых, ведь национализм в политическом отношении есть ничто иное как система мобилизации идентичности — необходимо просто доказать офицерам нацдвижения, что быть европейцем круче, чем поляком или немцем, используя для этого и примеры таких людей как Тириар.

Национальное чувство станет важным элементом этой социальной борьбы, поэтому ни в коем случае нельзя отдавать его защитникам консенсуальной демократии национальных государств. Необходимо развести понятия народов и этносов, с одной стороны, и искусственного конструкта национального государства, с другой, апеллируя напрямую как к этническим общинам, так и региональным общностям на стыке разных государств, таким как Черный Лес между Германией и Швейцарией.

Социальный фундамент со временем потребует и политической настройки. На первом этапе в этом качестве, возможно, выступят образования, олицетворяющие асабию, но со временем необходимость их устойчивой легитимизации потребует более фундаментальных решений. Тогда могут быть востребованы как действующие и старые династии при условии их разрыва с капиталом и политическим классом, так и новые Бонапарты, которые могут выйти из той же армейской среды.

В итоге всех этих разнонаправленных движений сможет возникнуть главное — единое политическое и социальное пространство Европы, которая потребует его закрепления в такой форме, что сможет обеспечить европейское объединение, с одной стороны, и живое многообразие его политических и социальных конструкций, с другой.

ЕС: грустные перспективы

В начале 2010 года в своем мини-цикле, посвященном будущему Европы, я уже писал о том, что  «никакой такой «Единой Европы», которая презентуется в европейской пропаганде и антиевропейских страшилках, нет, что становится понятно любому человеку, обладающему собственной головой на плечах, если он в этой Европе проживет хоть какое-то время, увидит разные ее страны и познает их социальные реалии«. И что, если эта ситуация кардинальным образом не изменится, «в перспективе уже первой половины ХХI века нужно забыть разговоры о «великом континенте», глядя правде в глаза — Европе в таком случае суждено стать зоной депрессии и деградации, рынком сбыта китайского ширпотреба, зоной нарастающих межэтнических конфликтов, пространством усиливающейся бюрократии».

События прошедших месяцев еще больше убеждали меня в верности моего прогноза, причем, его пессимистического сценария.

Три основных маркера, описывающих происходящие события, позволяют мне сделать вывод, что фантом «Единой Европы» под названием «Европейский Союз» стремительно катится в пропасть.

1) Крах общеевропейской монетарной системы как составная часть краха глобальной монетарной системы — с той разницей, что в случае с ЕС она не обеспечена даже номинальным государственным суверенитетом, позволяющим при необходимости (полном коллапсе) ее реформировать.

Греческий кризис стал первой серьезной, если не смертельной пробоиной, затыкать которую пришлось усилиями в первую очередь развитых германоязычных стран. Однако не справившись с Грецией, где все еще только начинается, Еврозона уже сейчас находится перед лицом повторения аналогичных кризисов в Испании, Португалии, возможно, Италии.

Все это бьет, конечно, в первую очередь по Германии, являющейся основным донором внутри Еврозоны, ощутимо сказываясь на уровне жизни и социальной защищенности ее обывателя. Политически это донорство не дает Германии почти никаких преимуществ, социально же служит для нее балластом, тянет ко дну ее с таким трудом выстроенную систему социального государства.

Самое главное в этой ситуации то, что никакие дотации в итоге ситуацию не спасут, однако, в случае если к Греции добавятся Испания и другие страны, наверняка обвалят уже не только Еврозону, но и экономику развитых стран Евросоюза.

2) Тупик и кризис национальных политических систем, т.н. «политического центра». Агония капитализма и кризис Еврозоны обнажают банкротство диалектики право-левого политического центра во всех странах ЕС, особенно неразвитых.

Левые обещают и идут на повышение социальных выплат и гарантий, реализация которых возможна исключительно путем запуска печатного станка либо увеличения государственного долга, что в итоге ведет к банкротству и хаосу, как в Греции. Правые, напротив, обещают бюджетную дисциплину и экономию, что возможно только путем отмены социальных гарантий и понижения уровня жизни, что в итоге приводит к стагнации и росту социальной напряженности.

Однако никакая «строгая экономия» неспособна преодолеть кризис, причиной которого является финансово-спекулятивный характер самой монетарной системы, социальные гарантии внутри которой играли роль лишь дополнительной нагрузки к ней. Поэтому снятие этой нагрузки при сохранении сущности самой монетарной системы лишь повышает градус недовольства внутри общества, осознающего, что нагрузка в борьбе с кризисом ложится отнюдь не на его виновников, а на простых людей.

3) Обострение межэтнических противоречий и подъем экстремистских сил. Сегодня вся Европа охвачена разрушительным, жлобским, деструктивным национализмом, проявляющимся не только и не столько в недовольстве иммигрантами, но и в обострении противоречий между европейскими нациями, фактически — в дезинтеграции Европы.

Вчерашняя очередная победа фламандских националистов способна стать еще одним, глубоко символичным ударом по химере «Единой Европы» — о каком единстве последней можно говорить в случае все более вероятного распада по этническому принципу государства, столица которого — Брюссель — считается олицетворением этого единства? Тревожным симптомом является рост популярности правопопулистских партий, но еще более тревожным для ЕС является то, что под влиянием всего вышеописанного в повестке дня национальных политических систем возникает вопрос о возврате к твердым национальным валютам вроде немецкой марки и голландского гульдена, что станет его полным крахом.

Прогноз

Крах Евросоюза в его нынешнем формате почти неминуем, от чего его может спасти только новый план Маршалла, однако, инициатором которого теперь могут выступить не США, но исключительно Мировое правительство, способное их заменить, что крайне маловероятно.

В таком случае будущее Европы напрямую будет зависеть, во-первых, от того, на каком глобальном фоне будет происходить ее дезинтеграция, во-вторых, от степени решимости тех или иных национальных игроков внутри бывшего ЕС.

Что касается первого, то для Европы решающим является состояние стремительно реинтегрирующегося Исламского мира и России. Первого — потому, что именно мусульманские общины, притянув к себе другие здоровые силы европейского общества, могут стать ведущей силой социального обновления и объединения Старой Европы, и вероятность этого сценария тем больше, чем лучше будут обстоять дела в самом Исламском мире, конкретно, в том случае, если к тому времени будет воссоздан Халифат со столицей в Стамбуле.

Что касается России, то в том случае если она выстоит и сохранится как геополитический игрок и не позволит окончательно себя первратить в Новую Хазарию после ликвидации Израиля, именно ей наряду с Турцией предстоит играть одну из определяющих ролей в юго-восточноевропейском лимитрофе. Как я уже писал ранее, России крайне невыгодно заниматься наведением порядка в Восточной Европе, а нужно сосредоточиться на освоении Сибири и Тихого Океана, в связи с чем она заинтересована в делегировании этой функции своему агенту, в качестве которого могла бы выступить реконструированная панславистская Украина.
Тем не менее, не исключен вариант, при котором часть Восточной Европы просто сама рухнет перед Россией и соблазн подобрать ее окажется сильней. Кстати, возможен, и другой вариант — превращения Восточной Европы в ту самую Новую Хазарию.

Теперь что касается национальных игроков. Если после краха ЕС Германия, Австрия, Голландия, германоязычная часть Бельгии и тяготеющая к ним Швейцария создадут свой Союз, объективные предпосылки для чего имеются, на Единой Европе можно будет поставить жирный крест. Не стоит забывать, что в его нынешнем виде ЕС во многом и был создан как смирительная рубашка для Великой Германии после объединения двух ее частей и продолжает играть эту роль до сих пор.

Поэтому в случае, если каким-то чудом на фоне мирового передела, инициативу в свои руки сумеют взять старые-добрые германские элиты, ведущим субъектом и гегемоном в пост-еэсовской Европе станет Великая Германия (Германия + Австрия + Голландия + часть Бельгии), уже с которой и придется выстраивать отношения внешним игрокам.

(опубликовано в «livejournal«)