Тема опасности/неизбежности грядущего полевения оппозиции и необходимости самоорганизации национального капитала в последние несколько месяцев отчетливо проступает в русской блогосфере. Можно вспомнить и тревогу либералов, которую озвучил Широпаев, что, мол, как бы не повторился сценарий 1917 года, когда за февралем последовал октябрь, и обсуждения вокруг ВТО, и наивные надежды на «крупных русских собственников» молодых националистических публицистов.

Поднял эту тему у себя в ЖЖ и Даниял Туленков, причем, что хорошо, не одну, а сразу две. Собственно, из своего комментария по этому поводу я и решил развить эту заметку, которую уже давно откладываю.

Итак, я считаю и объясняю почему, что российскому среднему классу, малому и среднему бизнесу не стоит бояться любых левых и при любых обстоятельствах, по крайней мере, настолько, чтобы предпочесть им существующий режим. Больше того, левые для них могут быть не только тактическими политическими, но и стратегическими, так сказать, классовыми союзниками, потому что интересы среднего класса в России сегодня куда ближе к интересам других обездоленных, пресловутых трудящихся, то есть, социальных низов, чем к интересам социальных верхов: крупного капитала, силовиков, бюрократии.

Для бюджетников основным виновником их обездоленности является спайка силовой бюрократии и крупного капитала, узурпировавших колоссальное жизненное пространство огромной, богатейшей страны в интересах узкого, паразитического слоя. Но они же являются врагами и для малого и среднего бизнеса, которые в условиях России давятся чиновничьим беспределом, монополиями, отсутствием доступа к средствам развития (капиталу), узурпированным олигархией.

Поэтому в базовых вопросах интересы левых и российского среднего класса совпадают: антикоррупционная зачистка госаппарата, установление над ним действенных процедур гражданского контроля, национализация природной ренты и наделение всех граждан неотчуждаемыми долями в ней, перераспределение сверх-доходов крупного капитала на инфраструктурные проекты и оздоровление социальной ситуации в стране (повышение минимальных зарплат, здравоохранение, образование, экология).

Во всех этих пунктах интересы среднего класса, малого и среднего бизнеса совпадают с левой повесткой других незащищенных слоев населения. Но дальше они уже могут разойтись.

Могут — в том случае, если раскулачивание крупного капитала и прессинг олигархов перекинутся на средний и малый бизнес, если начнут вводиться разного рода ограничения и дополнительные налоги на частную инициативу и частную собственность середняков, стеснения экономических и личных свобод и т.д. То есть, в том случае, если проблемы тех самых «трудящихся» левые захотят решать не только за счет крупного, но и за счет среднего и малого бизнеса.

Произойти это в случае их успеха может, но вероятность такого сценария прямо зависит от того, будет ли у малого и среднего бизнеса, российского бюргера сила, защищающая его интересы.

И какая это в таком случае может быть сила?

К любым проектам, исходящим от крупного капитала, я отношусь крайне скептически. Не только по причинам, указанным выше. Не только потому, что крупный капитал по сути давит малый и средний бизнес, пополняя ряды офисного пролетариата, обреченного на расслоение на зажиточную часть, поддерживающую своих хозяев и голосующую за «правых», выражающих их интересы, и нищебродную, которая как классический пролетариат поддерживает «левых».

Скептически к таким проектам я отношусь еще и потому, что любой из выживших и пробившихся в высшее звено олигархов на подсознательном уровне знает, что если он будет «шалить», очень быстро его постигнет участь Ходорковского.

Поэтому я считаю стратегически чуждыми олигархические проекты либеральной направленности вроде прохоровского, хотя тактически за неимением альтернативы в некоторых случаях их и можно поддерживать.

По той же причине, не может быть опорой этой силы национализм, национал-капитализм. В отличие от еврейских олигархов крупные русские предприниматели представляют собой еще более слабое, уязвимое звено и, как правило, у них либо нет политического драйва (Паникин, Бабкин), либо этот драйв, не имея тормозов, тут же переходит в угар (Брынцалов, Стерлигов). Да и национализм как таковой, выступая не как вспомогательный, но как основной фактор, уводит разговор совсем в другое русло — он сужает достаточно большую нишу непредставленного среднего класса до маргинальной националистической, потолок которой вряд ли больше, чем показатели «Родины» и ЛДПР лучших времен.

Российскому среднему классу нужен не прикормленный властью олигарх (а иных в России просто нет), не ставка на корпорацию крупных собственников или разделяющую его по надуманным основаниям идеологию.

Идеология должна быть вторична, первична же социология. Первично должно быть понимание, кто эти «мы», которые имеют общие интересы и ценности и в чем они заключаются.

Для этого мы должны понять, что определяет принадлежность к среднему классу, о котором мы рассуждаем, и что отличает его от остальных групп населения. Это не уровень доходов, количество благ и потребления. Это прежде всего желание и готовность быть хозяевами своего социального положения, владеть собственностью, быть экономически самостоятельными от «дяди» и нести ответственность за свою свободу.

Это первично. И именно это отличает классический средний класс, бюргерство от тех, для кого все эти вещи непринципиальны — наемников, для которых главным является количество благ и уровень потребления, в обмен на которые они готовы променять свою свободу и самостоятельность. Именно поэтому все эти люди готовы поддерживать те или иные формы экономической тирании, будь то корпоративную — для состоятельных или государственную — для нищих.

Ядро же собственно среднего класса, которому в России пока не дают сформироваться, составляют не наемники, не офисный пролетариат, сколь бы высокооплачиваемым он бы ни был, но особый тип анархов, то есть, собственников, индивидуалистов, хозяев.

И их классовые интересы мог бы представлять человек вроде Рона Пола или в свое время Пьер Пужад во Франции, могущий возглавить радикальную «третью силу», считаться с которой должны будут как «правые», так и «левые». Фактически в российских условиях у такого движения есть четыре основных направления борьбы, на которых оно могло бы успешно сосредоточиться:

1) за максимальные независимость и права свободных граждан — от права на огнестрел до негосударственного образования, социальную самоорганизацию, свободу информации (нет цензуре и запретам), неприкосновенность частной жизни (ювенальную юстицию — на помойку), минимальные налоги, конкурентные формы страхования и даже платежных систем (легализация и вывод из под налогов бартера и физических валют, золота, серебра и т.д.);

2) за максимальное ограничение вмешательства государства в жизнь нормальных граждан, свободе которых оно угрожает — борьба с беспределом, коррупцией и т.д., лучшее государство то, которого вообще незаметно;

3) за максимальные ограничения в отношении паразитов и упырей, которые обдирают граждан и на сторону которых встает государство: банки, сырьевой капитал, монополии;

4) за максимальное ограничение некваллифицированной, криминальной и деструктивной иммиграции — борьба за введение жесткого визового режима со Средней Азией и Закавказьем, депортацию нелегальных иммигрантов оттуда, сюда же евразэс-скептицизм по аналогии с евро-скептицизмом популистских партий в ЕС.

По последнему пункту важно добавить, что он должен иметь логику холодного социал-популизма и прагматизма, максимально дистанцируясь от одиозных националистических и конфессиональных антипатий — в этом случае ему удастся стать движением не только русских кулаков, но и татарских, башкирских, чувашских, даже, возможно, части кавказских. 

Возможно ли появление в нынешней ситуации такой партии? Конечно же, нет — потому что она категорически не вписывается в формат кремлевской политики.

Значит ли это, что от транслирования, развития и оформления таких идей и их сторонников надо отказаться? Безусловно, нет.

Это значит, что так как мы находимся в ситуации, когда все живые политические силы по сути загнаны в андеграунд, в рамках такового необходимо оформление идейного и политического течения, способного для начала быть признанным частью политического ландшафта этого самого андеграунда наряду с левыми, либералами и националистами. И это позволит в момент, когда произойдет политическая разморозка, оформить эту субъектность уже в реальном политпроцессе.

(опубликовано в «livejournal«)