Политика — это искусство возможного. И в этом смысле грош цена любому проекту, архитекторы которого не могут спуститься с небес своих сверх-идей на землю и понять технологию того, как они будут претворять его в жизнь.

Сила регионализма заключается в понимании той очевидности, что жизнь на местах, то есть, по сути в стране как таковой, нельзя изменить при сохранении сверхцентралистской модели государственности, вытаптывающей повсеместно все живое, стягивая все лучшие силы и средства в одну точку.

В этом продолжении опустынивания существующий режим опирается на диалектику пассивной поддержки бессубъектным «народом» лишающей его субъектности и тем самым обеспечивающей себе эту поддержку власти, за скобками которой (диалектики) остается субъектное меньшинство, сил которого фатально не хватает, чтобы переломить эту парадигму в масштабах основанной на ней страны.

Но слабость старого регионализма, о котором мы писали, заключается в иллюзиях на счет того, что этой парадигме страны в целом могут противостоять составляющие ее регионы, способные де взломать этот тонкий слой российского асфальта.


Иллюзии, потому что, по крайней мере, применительно к русским регионам, а также угро-финским, монгольским и частично тюркским, то есть, России как таковой, мы имеем дело не с тонким слоем асфальта, а монолитной конструкцией, целиком состоящей из бетона.

По всей стране уже давно живет один «народ», независимо от его этнической, региональной и даже конфессиональной принадлежности — носители одной политической ментальности, психологии, которую с равным успехом можно назвать «российской», «советской» или «русской».

Тем не менее, эта конструкция и эта ментальность то тут, то там периодически дает трещины. Но их не разглядеть и ими не воспользоваться, если ожидать, что они пойдут по квадратикам, где их планируется проломить снизу на воображенные региональные идентичности.

В этом слабость старого регионализма, потому что не трещина пойдет там, где ты ее ожидаешь, а бить надо там, где пойдет трещина, соответствует это твоим ожиданиям или нет.

Так вот, логика нового регионализма в этом смысле очень проста:

1) Сил активного субъектного общества недостаточно, чтобы переломить деспотию власти, будь это на общероссийском или региональном уровне.

2) Протестное движение в регионах существенно выматывает ресурс центральной власти, но, исходя из сказанного, оно не может изменить парадигму п.1.

3) Объективные предпосылки для прорыва могут возникнуть только при концентрации активного меньшинства на определенной территории в количестве большем, чем способна удержать под контролем власть и необходимом, чтобы создать принципиально новое общество.

Проще говоря, жизнеспособные региональные республики в России не могут возникнуть из старой почвы, напротив, только из жизнеспособного республиканизма в том или ином месте может возникнуть новая почва или идентичность. И это сюжет, который мы наблюдаем сегодня по Астрахани, где налицо конфликт между новой гражданской регионально-межрегиональной идентичностью и агонизирующей подкремлевской туземщиной, облекшейся в формы воинствующего регионализма.

Теперь к вопросу о том, каковы могут быть инструменты производства этого регионального республиканизма, если он не может вырасти из старой почвы.

Философ Эдуард Надточий не раз писал о фашизме снизу — в противовес кремлевскому фашизму сверху — как единственном способе создания такого республиканизма. Но это сценарий, который может быть запущен уже только после краха кремлевской вертикали, не раньше.

В условиях же ее методичного партизанского взлома, на мой взгляд, в образующих брешах первыми могут возникнуть партийные республики. Логика очень проста: у сугубо местных кандидатов-одиночек, побеждающих на выборах, набор вариантов невелик — либо Кремль их сломает, либо засосет в свою элиту, как это произошло с Белых.

Иначе может быть только в том случае, если мы имеем дело с региональным проектом общероссийской партии. Это важное условие и сочетание, которое нужно осознать.

Например, Шеин в Астрахани. Это не только кандидат астраханцев — это ветеран российского и международного левого движения, судя по всему, идейный человек. Поддерживает его «Справедливая Россия», причем, очевидно, что в отличие от ее бесцветного болота именно Шеин наряду с такими людьми как Пономарев или отец и сын Гудковы есть люди, могущие сделать из нее настоящую левую, социалистическую партию.

Победи теоретически Шеин в Астрахани, и он мог бы превратить ее в общероссийский плацдарм такой партии, Астрахань могла бы стать центром проведения общероссийских левых съездов, фестивалей, лучшие левые кадры могли бы реализовывать в регионе свои карьерные и политические амбиции, проекты и т.д.

То же самое можно сказать и о либеральной партии, например, Прохорова, если он возьмет под себя эту нишу. Ее электоральный потолок в масштабах страны пока 15-20% в лучшем случае, реально не дадут и этого — десяток мест в ГосДуме это предел. Но если взять под себя перспективный регион и бросить на него все силы — это другая история. Тогда такая область могла бы стать парадной витриной российского либерализма, его политическим оплотом в стране.

Это принцип не почвенного, но кочевого, мобильного регионализма. Это региональная специфика штата Юта в США строится на том, что он оплот мормонов, а не идентичность мормонов на том, что Юта их оплот. По этому принципу могут возникать и партизанские, партийные и сектантские республики в России — через стягивание мобильных идеологических корпораций в отдельные регионы и взятие их под себя.

Моделью такого стягивания является образование первой республики мусульман в Медине: она возникла благодаря союзу политических эмигрантов из Мекки (мухаджиры) с приютившим и поддержавшим их местным населением (ансары), симбиоз которых дал нужный политический эффект, который не мог быть достигнут ни одной из сторон поодиночке.

Новые партийные республики в условиях России могут возникать только по такому эффекту — союза собранных со всей страны «мухаджиров», ищущих плацдарм для реализации своего проекта, с местными «ансарами», которые не могут своими силами изменить у себя жизнь и обрести новую субъектность.

Только за такой моделью в условиях подгнивающей путинщины может быть будущее регионализма, нового регионализма. И уже эти сформировавшиеся субъектные республики в последующем станут зачатком новой политической и межрегиональной конфигурации России.

(опубликовано в «livejournal«)

Leave a Reply

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*