Некоторые мои читатели недоумевают по поводу того, что мне удается совмещать непримиримый антикоммунизм и явные интеллектуальные симпатии к ленинизму. Самый простой ответ на это заключается в том, что отвергая коммунизм как идеологию, фактически, религию, я признаю ряд сильных сторон его политической методологии, как могу делать это применительно к другим доктринам (сионизм, кемализм и т.п.).

Но в случае с Россией есть более глубокий уровень парадоксального родства между русским коммунизмом (большевизмом) и русским антикоммунистическим сопротивлением с 1917 по 1945 гг. Примерно год назад я уже размещал текст «Русская эмиграция и русская нация«, где бегло раскрывал эту тему, а сейчас хочу вернуться к ней в другом ракурсе.

После долгих размышлений я пришел к выводу, что существует русская революционная традиция, раскрывающаяся и оформляющаяся именно в эмиграции, носителями которой являются как русские коммунисты с конца XIX века по 1917 года, так и русские антикоммунисты с 1917 по 1945 годы, невзирая на их идеологический антагонизм.
Очень я часто говорю своим собеседникам, что при глубоком анализе каких-то явлений оказывается, что идеология вторична, а первична онтология. Так вот, существует единая онтология или, если угодно, анти-онтология русской революции, присущая ее носителям, невзирая на их идеологическую маркировку.

Русская революция, невзирая на шелуху лозунгов и доктрин (не будем забывать шпенглеровскую теорию русской культуры как псевдоморфоза) не случайно вызревает именно в эмиграции. Ибо она есть в первую очередь бунт русского человека особого качества – анарха, по Юнгеру, против энтропийного гнета казенной российской государственности, против бремени почвы, послушными рабами которых являются служивые русские («государствообразующий народ», «большой народ»).

Русские революционеры в противовес им – это вековечный «малый народ», причем, его соль, библейская «соль земли», восстающая против Фараона, и отправляющаяся в блуждания по Пустыне, чтобы вновь обрести «Землю Обетованную».

Русская революция не победила в 1917 году, хотя ее адепты и пришли к власти, потому что эта революция оказалась преданной (Троцкий). Поэтому в 1921 году революционные матросы поднимают новое восстание в Кронштадте, поэтому русский революционер Савинков продолжает свою борьбу за землю и волю уже против большевиков, поэтому крестьянский генерал Власов, который никогда не отказывался от идеалов 1917 года, обращает оружие против предавших их коммунистов.

Тем не менее, надо признать, что большевики запустили революционные исторические процессы, которые хотя и приняли уродливые формы, но стали необратимыми. Важнейший из них – это первая фаза евразийского Вестфаля в виде национально-территориального самоопределения народов Евразии, незавершенная из-за того, что вместо Русской республики в составе СССР был создан неоимперский монстр – РСФСР. И задачей следующей, подлинной русской революции будет, без сомнения, окончательное решение «российского вопроса» и, вместе с тем, высвобождение из под его гнета как русского, так и других народов Евразии, завершение геополитической революции евразийского Вестфаля.

Русское революционное сопротивление, тем более, не могло победить с 1917 по 1945 год, в том числе по причине его внутренне противоречивого характера. Будучи революционным по своей сути, оно было контрреволюционным по своим идейным установкам, в лучшем случае синкретическим, как у третьепутистских групп вроде НТС и РФС. И только цельные характеры вроде Воскобойникова и Каминского или атамана Краснова, возможно, сами не отдавая себе в этом отчет, последовательно шли по пути русской революции. Тем не менее, и она оставила нам ценное наследие, которое так же касается задач вестфальского переустройства Евразии – идею Комитета Освобождения Народов России.

Итак, цель глубинной, нутряной русской революции, безотносительно политических доктрин, которые на ней вырастают, очевидна – высвобождение вольного русского человека от казенного гнета, подчинения ему пространства, своей земли и создание содружества коренных евразийских народов вместо существующей «тюрьмы народов».

Каковы же ее методы или характерные черты, присущие для всех ее форм и проявлений?

1) Русская революция куется в эмиграции, представляя собой метафизический Исход, ибо под оком и гнетом Фараона невозможно никакое, даже чисто духовное освобождение верных.

2) Русская революция делается теми, кто вырос из родной почвы и оторвался от нее, чтобы открыться миру, впустить в себя мир, отбросить скорлупу, мешающую его видеть, и обрести свою почву вновь – твердую землю под крепкими ногами, в вертикальном положении духа.

3) Русская революция непременно антиимпериалистическая, даже если русские революционеры имеют глупость считать себя империалистами. Критерий истины в данном вопросе – сугубо практика, и эта практика либо пораженчество, либо оборончество. Русская революционная традиция и технология, начиная с Герцена, через Ленина, к Краснову и Власову – это пораженчество и только пораженчество. Любой оборонец, называющий себя при этом врагом режима, будь то Плеханов или Деникин – оппортунист, и это безошибочный маркер, позволяющий отделить революционера от охранителя.

4) Русская революция интернациональна и национальна одновременно. Она затеивается и вызревает как часть мировых революционных движений, процессов и сил, будь то прогрессистско-революционных в конце XIX века или консервативно-революционных во второй четверти XX. При этом русские революционеры неизбежно и непременно ищут в этом интернационале свою субъектность, используя его для решения собственных национальных задачи и наоборот, мысля решение этих задач одним из фронтов интернациональной борьбы.

Существуют ли носители этой традиции в наши дни? Да, и это неизбежно, потому что исторические задачи русской революции остались нерешенными.

Кто это такие? Это русские мусульмане, НОРМ. Почему мы, а не кто-то другой? Так было угодно Провидению – можно обсуждать преимущества и недостатки той или иной идеологии для решения задач русской революции, но факт остается фактом:

— мы – единственные, кто осуществил и осуществляет Исход, причем, в наиболее метафизически интенсивном измерении – Хиджры;

— мы выросли из своей почвы, но мы открылись миру благодаря Исламу, более того, аккумулировали в себе помимо собственного национального, видение и Запада, без которого не обходилась никакая революция в России, и Исламского мира, который русским больше не получится не замечать, но от которого они – кроме нас – пока прячут голову в песок;

— мы сегодня единственные и наиболее последовательные антиимпериалисты, что видно на, уже очевидно, судьбоносном примере Сирии – все остальные, «оппозиционные» и даже «революционные» силы в России, на одной стороне с властью, российским империализмом;

— мы и только мы, наконец, единственные возможные революционные русские интернационалисты, потому что единственным практическим революционным Интернационалом в наши дни становится Исламский Интернационал.

Какие перед нами стоят цели? Мы не собираемся захватывать власть в России, чтобы установить диктатуру очередного класса-гегемона, ибо в итоге это будет победой реакции, а не революции.

Наша задача – не стать новым драконом, создав «Зеленую Россию» вместо «красной» или «бело-сине-красной». Наша задача — уничтожить дракона, вызволить из под его гнета низовую субъектность и дать проявиться новым, подавляемым сущностям, учредив Новую Евразию как их мозаику.

(опубликовано в «livejournal«)