Развитие событий в Украине на данный момент укладывается в прогноз, сделанный мною в конце 2013 года. Сейчас уже очевидно, что развязка конфликта по горячему сценарию более вероятна, чем его замораживание и выход на нулевой вариант по состоянию до срыва подписания Ассоциации с ЕС. Даст Бог, украинская национально-освободительная революция победит, вопрос только, в каких формах и границах.

Признаться, я не верю, что это произойдет на территории всей страны, по причинам, на которых сейчас не буду останавливаться, но часть из которых очевидна. Однако это меня ничуть не беспокоит, как и то, что отторжение Кремлем юго-восточных областей Украины и Крыма (не в форме включения в РФ, конечно, но скорее по грузинскому сценарию) станет тактическим торжеством неосоветизма. Это так, но именно оно же станет началом его конца в стратегической перспективе по причинам, указанным мною в приведенном выше прогнозе. А значит, в итоге суверенитет Украины над своими международно-признанными границами должен быть восстановлен точно так же, как и суверенитет Грузии над своими — в пакете с решением «российского вопроса» и после него. По отношению к Украине его прямым аналогом является раздел Германии на ФРГ и ГДР с последующей деконструкцией и интеграцией последней. Так что, в этом смысле настоящим украинским революционерам бояться временной потери Востока не стоит — в итоге он все равно рухнет вместе с империей и подвергнется реинтеграции и санации, как они происходили в Германии при воссоединении страны. А вот чего надо бояться, так это того, что Восток как оплот неосоветской заразы будет по-прежнему отравлять всю Украину, не позволяя ей стать настоящим национальным европейским государством.

Однако сейчас я хотел поговорить не столько об украинцах, сколько о русских, ибо очевидно, что в Украине сегодня решается судьба и России.

Отторжение от Украины Юга, Востока и Крыма в стратегической перспективе не даст ей ничего кроме проблем — это будет аналог взятия Москвы французами. А вот окончательная потеря Киева, за который в ближайшее время развернется нешуточная борьба, будет иметь для нее тектонические, мета-политические и мета-исторические последствия. Ведь понятно, что теперь уже Киев и национальная Украина будут потеряны не просто геополитически, но и духовно — теперь из них точно выметут метлой и Московскую Патриархию с ее «русским миром», и советский культ победы, и все, что продолжало пристегивать этот символически значимый центр империи к ее метрополии незримыми, но прочными узами.

Хорошо известна фраза Збигнева Бжезинского: «Без Украины Россия перестает быть империей, с Украиной же, подкупленной, а затем подчиненной, Россия автоматически превращается в империю».

И дело тут не только в геополитике. Как раз геополитически мы бы не возражали против усиления мощи России и готовы были бы этому способствовать, если бы она была империей вроде американской или британской, способной соблюдать баланс между различными группами своих граждан, народов и религий. Однако неосоветская империя неотделима от соответствующей идеологии, того, что мы называем «политическим ДНК», программирующим ее гнобить все субъектные группы и закатывать разнообразие живых форм в мертвенно-однородный бетон неосовка.

Увы, неосоветизм является ничем иным как закономерным и завершенным проявлением «политического ДНК русского». Русского, конечно, не как этнической и культурной формы — того, что советский этнолог Брамлей называл словом «этникос», а русского как культурно-политического конструкта, того, что он же определял как «ЭСО» (этносоциальное объединение) — «государственного народа» (не государствообразующего, как хотелось бы думать многим, но государствообразуемого), в котором уже давно «несьм ни эллина, ни иудея», ни украинца, ни поляка, ни татарина, ни мордвы, но все во совке братья.

Для этого русского потеря Киева будет фатальной, как это и сформулировал Бжезинский. Становление не просто геополитически, но и культурно, духовно самостоятельной национальной Украины со столицей в Киеве это не просто демонтаж советского наследия и проекта, от чего сегодня колотит «красных» неосоветистов. В такой же степени это и демонтаж мифологии «белого» проекта — этого абортированного в 1917 году выблядка петровской «европеизации», императива «похищения Европы», всего этого византистского, панславистского бреда, который подобно вампиру из легенд будет воскресать вновь и вновь, пока в него не вобьют осиновый кол. Украинский осиновый кол. 

Что же дальше? Что делать «русскому самосознанию» после потери Киева — этого «русского Косово»? По-хорошему, ответ на этот вопрос был дан и блестяще обоснован гениальным русским геополитиком и историософом, покойным Вадимом Цымбурским. Он предлагал очевидную, казалось бы, мысль — осознавать Россию как геополитическое и национально-культурное продолжение Московии до петровских реформ, Россию-Великороссию, одновременно с этим сдвигая ее центр на Восток — через урало-сибирский центр к Дальнему Востоку, открывая там «Вторую Великороссию». Блестящее, единственно разумное, с позиций здорового национализма, решение было не то, что не услышано, но попросту проигнорировано, русский гений (Назарбаев называл его русским Хантингтоном) закончил свою жизнь в моральном одиночестве, а его труды и имя — преданы забвению.

«Русский проект» пошел по совершенно другому пути. Вместо интенсивного развития, сосредоточения, освоения своего, он в очередной раз пошел по экстенсивному пути — расплескивания, экспансии вовне и подавления внутри, противопоставления себя всем потенциальным союзникам и партнерам. Вместо России наедине с собой и без конфликтов с окружающим миром, русское самосознание в очередной раз выбрало Россию в конфликте со всем окружающим миром и наедине с маньяками и аутсайдерами вроде Асада и Януковича.

Увы, Цымбурский предложил для русских замечательную альтернативу, но не захотел или не успел отрефлексировать, нужна ли она русскому сознанию, запрограмированному своим «политическим ДНК»? Эту работу провели другие: Широпаев, Хомяков, автор этих строк, которые поняли и показали — не нужна.

Русское самосознание, как Терминатор, снова регенерировалось в единственно возможной для его «политического ДНК» форме — имперской, экспансионистской. Но как она может существовать после краха своей «сакральной географии», причем, сакральной для обеих его форм: «красной» и «белой», слившихся в неосоветском экстазе? С потерей Украины, а значит, рано или поздно и Беларуси имперская Россия остается один на один с Кавказом, который она удерживает с маниакальным упорством, а также Средней Азией, которую она с таким же упорством пытается впихнуть в свой Евразэс. Изменение внутри него демографического, а значит, со временем и цивилизационного баланса в пользу растущего мусульманского элемента — вопрос только времени.

Казалось бы, в таком случае Путину, если он так хочет сохранить империю любой ценой, надо срочно наводить мосты с Исламским миром, конструировать «русский ислам», контролируемо сверху исламизировать свой геополитический проект и в конце концов объявить себя ханом. Историософская платформа такого разворота также очевидна — преемственность России от Золотой Орды, евразийство, но вычищенное от искусственного наслоения в виде византизма и панславизма.

Насколько одиозной такая альтернатива кажется для русского сознания сейчас, настолько же безальтернативной она является в конечном счете при сохранении имперской парадигмы развития в условиях потери Украины и в дальнейшем Беларуси. Но русское самосознание не готовится к переходу на новые рельсы — оно агонизирует. И вместо приручения и оседлания Ислама оно проводит самоубийственную в рамках выбранной парадигмы политику борьбы с ним, его максимального подзуживания и обозления против себя.

Подытожим.

С потерей Украины и Беларуси у русской империи больше не будет возможности проводить византистскую политику «похищения Европы» и строить «православно-славянскую цивилизацию». При этом русское самосознание категорически не готово уходить внутрь себя и строить великорусское национальное государство со сдвигом на русский Восток. Трансформироваться в Русский Халифат Золотая Орда оно тоже не готово.

Что это означает? Это означает конец — полную исчерпанность такого «политического ДНК русского». Сколько времени потребуется для его констатации на практике, в каких формах будет происходить этот процесс — вопросы значительные, но не главные. Главный вопрос заключается в том, что будет с русскими потом.

И вот ответ на этот вопрос напрямую зависит, во-первых, от того, насколько упорно и самоубийственно русские будут сопротивляться этой неизбежности, во-вторых, от того, найдутся ли среди русских хоть сколь либо значимые, да что там, просто заметные и реальные силы, оперевшись на которые, можно будет осуществить деконструкцию «политического ДНК русского», не ведущую при этом к полному исчезновению русского «этникос».

При самом оптимистическом прогнозе положение русских сегодня схоже с положением немцев в гитлеровской Германии. Крах Рейха в конечном счете неизбежен, но что потом? Потом у многих возник закономерный вопрос — если гитлеризм был продуктом немецкого национального самосознания, не стоит ли упразднить последнее на корню? Денацификация была в любом случае неизбежной и обязательной, но надо понимать, что ее итогом могли быть не просто перегибы в навязывании немцам комплекса вины, в целом имевшего на них благотворное влияние (достаточно сравнить немецкую общественную атмосферу с русской, чтобы понять это), но полное упразднение немцев как этноса, народа.

Этого не произошло, в первую очередь потому что нашлись ответственные немецкие консервативные силы, сумевшие переосмыслить свои национальную историю и самосознание с принципиально антинацистских, но при этом ответственно-патриотических позиций. Удар по источнику нацизма был неизбежен, но этот удар был направлен в сторону пруссачества, что позволило вывести из под него другие земли и плюралистический германский федерализм. Как следствие, немецкое самосознание и этническое бытие сумели восстановиться, перенеся центр своей тяжести на уровень своих земель, отказавшись от экспансионистского пруссачества в пользу обустройства своих земель, пестования их многообразия.

Бесспорно, немцы не смогли бы, да и не захотели проводить эту работу сами, пока с германскими империалистическими амбициями не покончил внешний мир. Очевидно, что и русский империализм может рухнуть только под внешним воздействием. Дай Бог, чтобы не в прямой военной форме, как это было с Германией, а в форме холодной войны, как было с СССР. Однако дальнейшая участь русских и их «этникос» будет напрямую зависеть от того, кто будет осуществлять «денацификацию и реконструкцию» русского — только ли внешние силы, желающие оплаты по обширным счетам, или и сами ответственные русские, желающие сохранить и перегруппировать свою культуру и народ, как это сумели сделать немцы.

(опубликовано в «livejournal«)