О методе анализа

Схема развития исламской цивилизации к настоящему моменту

Подъем

Стагнация

Период провала

Схема развития западной культуры и цивилизации к настоящему моменту

Период сложения

Превращение культуры в цивилизацию

Глобализм и трансформация

Умма и Запад: траектории и перспективы

Трансформация цивилизации и возможность прорыва для мусульман

---

 О методе анализа

Настоящая статья является развитием и конкретизацией моей статьи «Цивилизация Ислама: сущность и перспективы». Но если в «Цивилизации Ислама» содержится историософское осмысление сущности и траектории развития исламской цивилизации и ее соотношения с западной, в первую очередь ее англосаксонским ядром, то эта статья является попыткой осмысления технологии этих процессов.

При работе над ее проблематикой меня, прежде всего, волновали вопросы – почему и как исламская цивилизация проиграла (на данный момент) соревнование западной и что с этим можно сделать.

Несмотря на то, что этот вопрос затрагивался и в предыдущей статье, на этот раз я решил вывести за скобки догматику и философию и рассмотреть его предельно конкретно, с прикладной точки зрения, хотя и в самом общем виде. Поэтому здесь не будет долгих размышлений про традиционное общество, модерн, постмодерн, просвещение, демократию и т.п., но практические, узловые моменты.

Это будет попытка социологического (социально-исторического) анализа, за рамки которого будут выведены все ценностные соображения, которые двигают мной для его осуществления.

Все достаточно просто. Общество – любая общественная система, простая или сложная, подобна организму, который развивается в неразрывной связи своих важнейших органов. Человеческий организм отличается особой ролью интеллекта, не присущей другим животным существам. Духовную, душевную составляющую мы сейчас выведем за скобки – не потому, что отрицаем ее решающего значения, а потому что это отдельная сфера, существующая по своим законам, и кроме того, автор данных строк не считает себя надлежащим экспертом в ней. Сошлюсь лишь на мнение известного алима наших дней Хамзы Юсуфа, которого никак не обвинишь в пренебрежении духовностью – он общался со многими суфийскими шейхами, получал традиционное исламское образование в пустыне Мавритании в обители известного аскета Мурабита Хаджа. Так вот, недавно Хамза Юсуф написал: «Кризис мусульманского мира интеллектуальный, а не духовный».

Тем не менее, интеллект организма – это не вещь в себе. Интеллект развивается в связи с общим развитием организма, напротив, остальной организм так же может развиваться в зависимости от того, как его организует интеллект: режим дня, питание, нагрузки, психологический тонус и т.д. В то же время, развитие интеллекта также зависит от общего самочувствия, кровоснабжения, питания, поступления необходимых веществ вроде того же йода. У любого организма есть генетическая программа и генетический потенциал, но дальше уже его физическая, мыслительная и психологическая составляющие будут развиваться в зависимости от того, и как они обеспечены необходимыми ресурсами, и как взаимосвязаны между собой. При этом все сказанное не отрицает предопределения Аллаха – напротив, оно в него входит и является его частью.

С обществом, общественной системой, цивилизацией происходит то же самое. Я годами думал над тем, почему исламская цивилизация на определенном этапе проиграла соревнование западной и, без ложной скромности, думаю, что знаю основные ответы на этот вопрос. Выведем за скобки ответы чисто духовного плана и начнем с интеллекта. Рассуждения о том, что мусульмане прежде, чем проиграть соревнование военно-политическое проиграли его в сфере экономики, а еще раньше на поприще интеллектуального развития, и это объясняется тем, что у обструкционистской де исламской цивилизации не было и не могло быть своих Ренессанса и Просвещения, хорошо известны. Пытаясь долгое время интерпретировать эти аргументы с духовной точки зрения (для религиозной цивилизации лучше проиграть физически, чем погубить себя духовно, принеся свою сакральную основу в жертву утилитарному развитию), я, однако, в итоге пришел к выводу, что они несостоятельны.

В прошлой статье я уже показал, что прорыв в развитии западной цивилизации осуществили в первую очередь англо-саксы и германские протестанты, чья ветка идет от консервативного кальвинизма, а не Ренессанса. Можно спорить и на счет Просвещения и влияния на него исламской цивилизации, что так любят делать некоторые исламские модернисты. Но и это вряд ли продуктивно – в сухом остатке Запад уверенно пошел в отрыв во время промышленной революции (обеспеченной завоеванием колоний, о чем я писал в предыдущей статье), то есть, только в XVIII – XIXвеках. Конечно, этот отрыв произошел не на пустом месте и интеллектуальные предпосылки у него были, однако, без физической мобилизации организма на допинге колониальных ресурсов, а также финансового капитала, который сам по себе есть допинг, все эти предпосылки так и остались бы воздушными замками.

Соответственно, я ставлю перед собой цель понять, как и почему происходит этот провал исламской цивилизации и отрыв от нее западной, с точки зрения описанного выше комплексного подхода.

Схема развития исламской цивилизации к настоящему моменту

Начнем с исламской цивилизации. Ниже приводится таблица, схематически описывающая траекторию ее развития по основным направлениям в трех различных фазах: подъема, стагнации и нынешнего провала. Далее последуют разъяснение и обоснования по каждому из утверждений. Периоды в таблице отображены в верхней горизонтальной панели, а сферы развития в вертикальной лево-боковой.

Сфера	Период подъема (Оммейядский, Аббасидский, Османский и др. халифаты эпохи расцвета[i])	Период стагнации (Распад централизованных империй, переход к эпохе локальных эмиратов)	Период провала (Упразднение последнего Халифата, подчинение номинально мусульманских государств внешним политико-экономическому порядку и силам)
Рента (материальный источник развития)	Централизованная рентная империя (харадж, работорговля)	Неэффективное использование и приватизация ренты распорядителями на местах, феодальная раздробленность	Установление внешнего контроля над рентой за счет мирового «разделения труда»
Социально-экономическое развитие	Расцвет торговли за счет создания огромного общего рынка и поддержки торговли, строительство городов, создание и развитие городской цивилизации, города и торговцы как центростремительный и экспансивный фактор Исламского мира	Торговля и города перестают играть центростремительную роль и начинают развиваться в инерционном режиме	Деградация мусульманской торговли и упразднение ее инфраструктуры, гегемония внешнего финансово-торгового капитала. Колониальный и второсортный характер мусульманских городов
Интеллектуальное развитие	Развитие (усложнение и систематизация) религиозных наук и развитие светских наук	Консервация и закостенение религиозных наук, пресечение развития светских	Хаотизация и деградация религиозной мысли, отстающе-подражательное (колониальное) развитие светской
Политико-правовое развитие	Давля как нестабильный политический феномен, способный решать задачи экспансии. Сверх-«государственная» правовая система (шариат) и ее взаимодействие с давлей.	Неспособность локальных эмиратов решать задачи сперва экспансии, а потом и защиты Исламского мира от внешней экспансии	Колониальные либо приспособленческие режимы либо попытка сопротивления колониализму в форме партизанщины

Подъем

В материальном отношении расцвет исламской цивилизации в эпоху Оммейядов и Аббасидов, а также Османов[ii], который сопровождался интеллектуальным расцветом, обеспечивался мощнейшим развитие торговли и городской цивилизации, что стало следствием создания единого рынка на пространстве от Испании до Китая. Этот единый рынок не был просто отсутствием границ или таможенных пошли, хотя это, безусловно, было необходимым условием для его развития. Он был даже не только всем этим плюс обеспечение безопасности для торговцев на путях по всему этому огромному пространству, которое осуществлял Халифат. Не менее важно было и то, что существовала целая инфраструктура для развития торговли, часто незамечаемая, но от этого не утрачивающая своей значимости: публичные торговые площади, дающие доступ к торговым площадкам без взимания арендной платы, транзитно-перевалочные пункты (хабы) в рамках караванных путей – караван-сараи, саморегулируемые организации торговцев (ахилики), интенсифицирующие и упорядочивающие торговые отношения, создающие систему гарантий и поручительства, страхования и т.п., и, наконец, единая правовая база в виде досконально развитого исламского торгового права (фикх аль-тиджара), а также обеспечивающие ее функционирование правовые институты – кадии.

Однако чем же все это обеспечивалось с учетом того, что фискальная система Халифата по отношению к торговцам была максимально либертарианской и не могла обеспечивать развитие всей этой инфраструктуры на таком огромном пространстве? На какие средства создавалась вся, обеспечивающая это развитие инфраструктура? Строились и содержались новые города, рынки, больницы, мосты, дороги, ирригационные сооружения, водопроводы, канализации, бани, школы (медресе)? Конечно, часть – за счет частно-публичных проектов состоятельных мусульман (вакф). Но все-таки большая часть – за счет султанов, эмиров и валиев вилайятов. На какие средства содержалась административная инфраструктура, необходимая для этого – класс служащих и чиновников, а главное – военная машина, благодаря которой и стало возможным создание этого пространства? Ведь на ее поддержание были нужны немалые деньги, тем более, они были нужны для продолжения экспансии – войны, требующей не только людей, но и оружия, защитных средств, оборудования гарнизонов, провианта, транспортных средств, развития новых видов вооружения, строительства флота и т.п. Словом, военно-торговая система, которая является социально-экономической сутью исламской цивилизации, должна была за счет чего-то существовать, финансироваться. И этот источник у нее был в виде значительной природной ренты. 

Природной рентой является источник, позволяющий извлекать из него доход, основную часть которого приносят не производственные усилия, а само его содержание. В наши дни таким источником являются главным образом углеводородные ресурсы, но им могут быть и водные ресурсы, и другие виды залежей ископаемых как-то золотые и алмазные рудники и т.п. Таким источником могут быть и рабы, которые, абстрагируясь от этического аспекта, с точки зрения ресурсной, являются природной рентой, и именно на этой ренте поднялись и существовали многие великие цивилизации и культуры, включая демократические Афины. Рабы и работорговля были одним из источников финансирования и для халифатов, но в первую очередь его рентой были сельхозхозяйственные ресурсы огромных завоеванных территорий.

Как уже было указано в предыдущей статье, во времена второго праведного халифа мусульман Умара, да будет доволен им Аллах, произошел институционально-политический перелом, который, без преувеличения можно считать революцией. До того момента ко всему завоеванному в ходе военных походов их участники применяли нормы о разделе трофеев, предусматривающие их частно-публичное распределение. Но при халифе Умаре в распоряжение к мусульманам впервые стали поступать значительные сельхозхозяйственные угодья и встал закономерный вопрос, как ими распорядиться. Некоторые участники походов хотели, чтобы земельные угодья распределялись между ними, в результате чего они могли бы стать земельной аристократией – латифундистами, с учетом того, что речь шла о земле с работающими на них крестьянами. К слову сказать, именно по этому пути пошло в свое время развитие европейской культуры, к чему мы еще вернемся позже. Ее руководящим, культурным слоем стала воинско-земельная аристократия – в классификации Шпенглера животное сословие, использующее крестьян как растительный ресурс (по Ницше, «культура требует рабства»).

Но исламская цивилизация пошла по другому пути, что собственно позволило ей моментально состояться именно как цивилизации – глобальной, экспансивной системе, а не локальной органической культуре, сформированной осевшей на землю аристократией. И этим путем стало превращение халифом Умаром завоевываемых сельхозхозяйств не в частные поместья, но в публичную ренту – харадж, то есть, фонд, существующий за счет обложения налогами крестьян, работающих на завоеванных мусульманами землях. Фонд хараджа рос одновременно с завоеваниями Халифата и разрастался в сложную аграрно-фискально-административную систему, включающую в себя множество видов земель: cултанские земли (дийя ас-султанийя); земли, находящиеся в доверительном управлении (икта – пожалованные за службу и на ее время (тамлик) или арендуемые (иджара)); приватизируемые султанские земли (мульк); султанские земли целевого общественного назначения (вакф); общинные земли, земли, находящиеся в пожизненном наследуемом владении крестьян (ард амирийя)

Обложение земельных ресурсов налогами обеспечивалось как унифицированной правовой системой (образцом в этом смысле является «Китаб аль-Харадж» имама Абу Юсуфа, ученика имама Абу Ханифы), так и разветвленным административным аппаратом, причем, в идеале на последний возлагались функции не только эксплуатации аграрных ресурсов, но и содействия их развитию через строительство водополивных систем, дорог и т.п.

Исламский Халифат периода расцвета Халифата был беспрецедентной по географическому охвату политической организацией территорий для своего времени и его ретроспективы. Это факт общепризнанный и хорошо известный. Однако при этом упускается из виду, что на тот момент это была не только беспрецедентная по географическому охвату империя, но и беспрецедентная по масштабу организация земельной ренты на территории от Атлантики до Центральной Азии включительно. Значимость этого ресурса для Халифата была сравнима со значимостью углеводородных ресурсов для современной России или конкретно нефти для стран «Персидского залива», с той, однако, разницей, что они использовались не только для финансирования внутреннего развития, но и для осуществления невиданной по скорости и охвату экспансии.

Если в генетически предрасположенный к этому организм обильно поступают питательные вещества, витамины, он растет и наливается здоровой, свежей кровью, которая активно циркулирует от физической активности, происходит и интенсивное умственное развитие. Экспансия, приобретение и перераспределение ресурсов, как уже было указано, обеспечивали строительство и расцвет крупных (и не очень) городов. В них со всего этого пространства стекались товары, технологии, идеи, люди – носители различных генов, воспитанники разных культур. Результатом этого стало развитие не только ремесел и искусств, но и мысли, наук. Важно отметить, что в этот момент у мусульман активно развиваются как религиозные, так и светские науки. Что касается первых, происходит их дифференциация и усложнение. Появляются различные школы и методы исламской юриспруденции (фикх), схоластическое богословие (калам), экзегеза (тафсир), науки доскональной проверки достоверности священных преданий (хадис), духовного самосовершенствования (тасаввуф). Причем все это внутри себя порождает множество поддисциплин, школ, направлений. Исламская мысль бурлит, бьет ключом. Но происходит это не только в религиозной сфере. Развиваются точные и естественные науки: математика (аль-Вафа, Хорезми, Бируни, Хайям), физика (Ибн аль-Хайсам, Бируни), астрономия (Батани, аль-Вафа, Бируни), медицина (Ибн Сина, Бахтишо, Рази, Харави), химия (Ибн Хайян), география (Ибн Хордадбек, Ибн Руст, Масуди, Истахри). Развивается прикладная социология в жанре мемуаров путешественников вроде Ибн Баттуты  и Ибн Фадлана, которые пересекают, познают, осваивают (учитывая то, что многие из них одновременно были купцами) такое множество земель, стран и народов, что еще недавно нельзя было это представить. Развивается политическая социология и теория – и это не считая того, что сам исламский фикх в в виде таких своих подразделов как фикх мира и войны, фикх политических договоров, правления является кладезью политической мысли, до сих пор должны образом не оцененной миром в качестве просто даже интеллектуального наследия подобного греческой и римской политическим философии и праву. Поэтому не случайно, что один из таких правоведов (факихов), живший в в жемчужине исламской цивилизации своего времени – Западном Средиземноморье (Магриб, включая Испанию), где смешались культуры и гены арабов, иберийцев, готов, славян становится социальным и политическим философом сродни Карлу Шмитту для Запада. Исламский мир, вобравший в себя соки различных культур и стран, являющийся социально-экономическим лидером того времени, обретает полноценный, всесторонне развитый интеллектуальный инструментарий, достойный глобальной цивилизации и необходимый для ее функционирования.

Не менее важно понимать специфику политической организации этого пространства, впервые осмысленную, кстати, упомянутым Ибн Халдуном. Несмотря на централизацию рентной организации, обеспечивающую не только цивилизационное развитие, но и welfare-state для мусульманской метрополии империи, Халифат не был тотальным государством. Больше того, он не был государством вообще в современном понимании этого понятия как стато (state). Предоставим слово одному из лучших современных западных исследователей политической истории Ислама В.Халляку:

«Эта относительно непостоянная природа исполнительного султанизма выражена в стандартном словаре Ислама. Слово, используемое для обозначения династического правления, это дауля, слово которым стали описывать тотальность современного государства в конце XIX века и позднее. Но до этого оно не означало ничего подобного. Термин дауля первоначально означал династическое правление, которое пришло к власти в некой части мира, исламского или не-исламского, а затем ушло. Такая идея ротации и последовательной смены династий является интегральной для этого концепта.

Итак, Сообщество (Умма) остается неизменным и не может исчезнуть до самого Судного дня, тогда как дауля, которая управляет ею, временна и эфемерна, не имеет никаких внутренних, органичных, или постоянных привязанностей к Умме и ее Шариату. Это лишь средство для достижения цели. Также как домработницу нанимают для того, чтобы содержать дом по определенным стандартам, также и дауля и ее наемные султанские функции поддерживают Шариатский социальный мир от лица Сообщества. И как можно заменить домработницу, также можно заменить и даулю.

Разница в том, что конец даули не вызван самостоятельным решением Сообщества. Если дауля пришла к своему концу, это стало результатом возвышения другой, более сильной даули, которая становится новым защитником и хранителем Дома Сообщества (буквально Дар уль-Ислам). Более могущественная династия наследует и получает Шариатскую легитимность в силу того, что она более эффективная и действенная служительница и исполнительница Шариата и его норм».

Этот своеобразный анархизм объясняет неинституционализированность или слабую институционализацию высшей политической власти халифатов (кроме Османского), что соответствует самому этимологическому значению слова «давля» -«попеременная победа одной группы над другой, а также, поочередное или периодичное, обладание и перемещения богатства, имущества из одних рук в другие» (см. Мухтарус-Сихах 1/90 и Лисануль-Араб 11/253).

При этом тот же Халляк указывает на своеобразную исламскую систему разделения властей на политическую (давля) и правовую в лице хранителей шариата – улемов (правоведов высокого класса) и кадиев (судей), которые хоть и взаимодействуют и оказывают влияние друг на друга (и политическая, конечно, и стремится подчинить себе правовую и временами делает это), за всю историю исламской цивилизации никогда не сливаются. Так что политическая власть в исламской цивилизации ограничена пусть даже самыми общепризнанными, но внеположенными ей, правовыми исламскими рамками. В каком-то смысле эта система аналогична разделению между государством и церковью в христианской Европе, с той разницей, что шариат является не только всеохватывающим мирским законом, но и тем высшим правом, которому не может противоречить никакая власть. Хотя, конечно, такие противоречия регулярно возникали, как это бывает в любой системе с разными ветвями или центрами власти.

Однако при том, что описанные выше специфика исламской политической власти и принципы ее соотношения с исламской правовой системой действуют большую часть истории исламской цивилизации, период ее подъема характеризует одно важное обстоятельство – способность политической власти, даже невзирая на внутреннюю политическую нестабильность, решать задачи экспансии и стратегического развития цивилизации Ислама как таковой.

Стагнация

Дезинтеграция Арабского халифата (условное понятие, покрывающее как Оммейядский, так и Аббасидский халифат) происходит на фоне разложения централизованной системы сбора и распределения ренты. Позже этот алгоритм повторяется при разложении других централизованных исламских империй и заключается в «приватизации» этой ренты наместниками или правителями в провинциях и переходе от централизованного сбора и поступления платежей с мест в казну Халифата (или других империй вроде Золотой Орды, которая с 1313 года тоже стала исламской) к откупной системе, когда провинции поставляют в центр фиксированную часть сборов, оставляя у себя остальное.

Это становится материальной предпосылкой сепаратизма, у которого в ряде случаев были и другие, не менее веские причины, в первую очередь, культурно-географического характера. Так первый, Арабский халифат, вовлекший множество народов в исламское пространство первоначально вокруг арабского ядра, прекратил свое существование, уступив место множеству региональных исламских эмиратов с опорой на местные элиты, население и культуру (государства Караханидов, Саманидов, Сафаридов, Газневидов, Ширваншахов, Селдьжуков, Тулунидов, Аглабидов, Идрисидов, Кордовы и т.д.).

При переходе от крупных империй к локальным исламским эмиратам, сопровождающимся исчезновением централизованных фонда и инфраструктуры развития, торговля, тем не менее, продолжает развиваться. Вообще, торговля развивается почти на всех этапах существования цивилизации Ислама, ибо это ее кровь. Локальные исламские эмиры не чинят препятствий для купцов внутри исламского мира в виде таможенных пошлин, однако, уже нет той инфраструктуры развития глобального пространства, что стимулирует торговлю как его агента. Торговля поверх границ, не проявленная и не защищенная политически, перестает играть прежнюю центростремительную роль.

Стагнация городской цивилизации сказывается на ее интеллектуальном развитии. Обычно ответственность за это возлагают на монголов, которые во времена Чингизхана и Мункэ смерчем прошлись по многим культурным центрам Исламского мира, разрушили или разграбили такие города как Багдад, Самарканд, Бухару, Булгар, подсекли культуру и индустрию земледелия в таких регионах как Мавераннахр. И правда, после монголов многие земли Исламского мира уже не смогли восстановить прежних темпов развития. Но монголы всего лишь сыграли роль «санитаров леса», уничтожив колосс на глиняных ногах, которым на тот момент уже был вырождающийся и расползающийся на части (по указанным выше причинам) Аббасидский халифат, при этом – не будем забывать – чуть позже инициировав новый виток развития в рамках одной из региональных империй, созданных на его обломках. Иначе говоря, это было вполне ницшеанское – «падающего толкни», причиной же падения была хозяйственная и политическая дезинтеграция, которая с наложившимися на нее позже разорительными нашествиями (крестовые походы – XI – XII вв, монголы – XIII вв.) привела к стагнации в интеллектуальном развитии исламской цивилизации.

В период стагнации  религиозные науки фиксируются в форме ортодоксии, что позволяет пресечь развитие опасных гетеродоксий, но в то же время наблюдается их очевидное закостенение. Конечно, так называемое «закрытие врат иджтихада», в том виде, как его преподносят востоковеды и модернисты – это миф. Иджтихад (извлечение правовых норм из корней исламского права) как таковой признавался всегда, но были сформулированы более жесткие требования к тем, кто может его осуществлять, соответственно, сократилось число таковых. Соответственно, судии (кадии) и прикладные правовые эксперты (муфтии) все чаще выносят решения, механистически применяя результаты старого иджтихада к реалиям, значительно отстоящим от него в пространстве и времени. В целом в этот период исламские науки сохраняют свою системность и фундаментальность, позволяющие решать проблемы существующего исламского общества. Но очевиден сдвиг именно к консервативной парадигме, нарастание схематизации, начетничества, категоричности, что характерно для закрытого общества, более не решающего инновационных задач. Так как общество оставалось исламским, но уже не было креативным, схематизация исламского мышления приводит к маргинализации светских знаний.

Надо отметить, что эти процессы накапливаются по времени, то есть, могут не совпадать автоматически с процессами хозяйственной стагнации и политической дезинтеграции. Например, Ибн Халдун творил во время стагнации и агонии исламской Андалусии. Однако очевидно, что сам он был плодом с долго зревшего древа западносредиземноморской исламской культуры, сформировавшейся в результате экспансии и подъема исламской цивилизации. А вот уже после утраты Андалусии и бегства мусульман в стагнирующие общества Северной Африки, равно как и после разгрома старых интеллектуальных центров вроде Багдада ничего подобного мы уже не видим даже в случае восхождения новых региональных геополитических держав.

Политическая составляющая всех этих процессов достаточно очевидна. Собственно, все указанное применительно к эпохе подъема, остается в силе и в период стагнации с поправкой на то, что речь уже идет о локальных эмиратах с нарастающими центростремительными тенденциями, что все чаще не позволяет им противостоять противникам, способным мобилизовывать большие силы, как это было в Андалусии вXV или в ордынском мире в XVI веках.

Период провала

Если смотреть на положение мусульманских стран, начиная с окончательного роспуска Османского халифата в 1924 году, а это период провала исламской цивилизации, можно констатировать, что у них либо отсутствует природная рента, либо она находится под контролем внешних сил и используется в рамках их системы. Сельхозхозяйственные земли в мусульманских странах уже давно не могут быть источниками такой ренты – в лучшем случае они используются для снабжения продовольствием их же населения, часть которого – крестьяне (фелахи) своим тяжелым трудом добывают себе хлеб «в поте лица своего».

Основная природная рента мусульманского мира в наши дни – это, конечно, нефть. Она сосредоточена в руках привилегированного клуба стран «Персидского залива» и служит не интересам развития всей Уммы, но исключительно их обогащению. Подданные этих стран входят в «золотой миллиард» — они получают регулярные начисления за счет экспорта нефти просто за факт своего подданства. Работают в этих странах в основном гастарбайтеры, так как их подданные избавлены от такой необходимости. Но что же делают они сами? Может быть, осуществляют экспансию, как во времена Оммейядов? Открывают для Ислама новые страны и народы? Или хотя бы спасают от голода и жажды уже коренных мусульман в тех же Сомали? Может быть, совершают научные открытия и технологические прорывы? Ничего подобного и близко нет – рента проедается самым бездарным образом, в системе мирового разделения труда эти ресурсы служат развитию индустриальных и постиндустральных стран, сырьевыми придатками которых являются арабские нефтезаливные монархии. Да, нельзя сказать, что доходы от экспорта нефти вообще не вкладываются в развитие промышленности или науки этих стран, но делается это явно непропорционально и, кроме того, строго в тех рамках, что дозволяют заокеанские покровители, контролирующие эти режимы через своих агентов и регулярное устранение амбициозных эмиров.

Торговля в исламском мире сегодня экономически маргинализована. Да, она по-прежнему существует и играет достаточно важную роль в экономике, ибо торговля это то, что «в крови» у мусульманских народов. Однако если в свое время исламская торговля была цивилизационным мейнстримом и инструментом цивилизационного развития и экспансии Ислама, сегодня она существует как маргинальная архаическая периферия современной цивилизованной торговли в виде торговых сетей и молов, организованных по западной модели. На их фоне специфическая мусульманская торговля выполняет роль барахолки вроде рынков в чайнатаунах, то есть, занимает заведомо неконкурентноспособную и непрестижную нишу.

Причин тому множество. Ни одно из существующих в мусульманском мире государств, в том числе те из них, что декларируют себя исламскими, не организует свою торговую сферу в соответствии с исламским торговым правом (фикх аль-тиджара), не создает и не поддерживает публичную инфраструктуру исламской торговли в виде открытых рынков, публичных логистических компаний, транзитных хабов и так далее. Торговля везде отдана на откуп капиталу, функционирующему по ростовщическим принципам, с которым невозможно конкурировать, не принимая этих правил игры. По этой причине мусульманская торговля представляет собой обычный малый бизнес в рамках классической капиталистической системы, воплощая в себе не столько исламские цивилизационные принципы, сколько этнокультурную экзотику (восточные сладости и пряности, коврики, сувениры, шаурма, кебаб и т.п.).

Состояние современного мусульманского общества – это самый тяжелый аспект этого провала, ибо оно воплощает в себе всю сумму деградации когда-то великой цивилизации Ислама. Если в период стагнации исламской цивилизации корпорация знатоков шариата утратила креативность и динамизм, но сохраняла при этом системность знаний, а простые мусульмане получали от них необходимые достоверные знания, то сейчас разрушена сама эта система. Одновременно с секуляризацией значительной части мусульманских народов, систему исламских знаний, оформившуюся в эпоху подъема исламской цивилизации и сохранившуюся в своей основе в эпоху стагнации, сегодня отрицают именно «исламские возрожденцы» и носители «чистого ислама». Если в эпоху пресловутого «закрытия врат иджтихада» зачастую не происходило осмысления новых реалий и создания теологической платформы для инновационного развития, то сегодня, когда их открыли нараспашку, поборники «чистого ислама» погружают мусульман в бесконечное обсуждение вопросов, решенных тринадцать веков назад, как то вопросы ритуального очищения, совершения обрядовой молитвы, нерегламентированных богопоминаний и т.п. То есть, в настоящий момент на религиозной платформе Ислама не только не происходит цивилизационного развития, но и имеет место прямо противоположное – явная деградация, отбрасывание почти на полтора тысячелетия назад, но только не в смысле обретения беспрецедентного уровня богобоязненности и аскетизма, присущего первым поколениям Ислама, а в смысле отсутствия готовой цивилизации, с которого им приходилось начинать.

Светская мысль, светские науки в мире сегодня развиваются с бешенной скоростью, но почти ни к чему из этого современные мусульмане уже отношения не имеют. А если и имеют, то не в качестве мусульман, а в качестве абстрактных ученых или изобретателей, чьи научная и религиозная ипостасти существуют как бы независимо друг от друга. Куда больше случаев отказа от исламских, если не идентичности, то мировоззрения под влиянием светских наук и концепций, что совершенно естественно – их производителями сегодня являются не мусульмане, а носители других ценностей.

В итоге исламский мир сегодня является экономически периферийным, социально маргинальным, интеллектуально деградирующим и, как следствие, политически беспомощным. Все мусульманские государства в наши дни возглавляются режимами либо колониальными – прямо призванными нейтрализовывать возрождение исламской цивилизации, либо приспособленческими, пытающимися успешно интегрировать свои страны в господствующую западную цивилизацию с сохранением некоторых элементов исламской идентичности и жизни, либо речь идет о своеобразных партизанских территориях и режимах, противостоящих с цивилизацией Запада цивилизации как таковой, а не восстанавливающих цивилизацию Ислама.

Схема развития западной культуры и цивилизации к настоящему моменту

Сфера	Период западной культуры (от зарождения германо-римского мира до эпохи колониализма)	Период западной цивилизации (эпоха колониализма и неоколониализма)	Переход к глобальному миро-порядку  (трансформация мир-системы в наше время)
Рента (материальный источник развития)	Рентный удельный феодализм	Открытие колониальной ренты	Открытие техносферы, соотношение постиндустриализма, индустриализма и проблема энергии
Социально-экономическое развитие	Развитие городов и городской культуры, Магдебургское право и цеховая система	Формирование городских наций, консолидация финансового капитала, промышленные революции	Мировые города и глобальное общество, финансовый кризис и проблема мультикультурализма
Интеллектуальное развитие	Развитие религиозной мысли и сдерживание светских наук	Секуляризация религии, развитие светской мысли	Неудержимое развитие технологий, проблема естественного и технического сознания
Политико-правовое развитие	Сюзеренно-вассальная система	Национальные государства и имперский гегемон, стато и элиты	Конфликт национализма с глобализмом

Период сложения

Западная Европа или, как ее еще называют, Евро-Атлантика – это культура, а в последующем и цивилизация, которая возникла на руинах Римской империи путем поглощения античного наследия варварами. Новая культура создавалась на останках старой в результате многочисленных войн, нашествий, перемещений и смешения народов.

Поэтому говорить о какой-то стабильной материальной базе для ее интенсивного развития на этом этапе не приходится. Новая (пост-античная) Европа развивалась медленно, начиная с самой ранней фазы феодализма. Основы новых культур закладываются тогда, когда варварская воинская элита оседает на земле и становится земельной аристократией, использующей эту землю и труд зависимых крестьян как свою природную ренту. Всеобщий характер этот процесс приобрел достаточно поздно, если иметь в виду длившиеся несколько веков внутриевропейские нашествия норманнов как носителей кочевой военно-торговой модели и развитую у некоторых племен военную демократию, уже не говоря о внешних вторжениях вроде гуннского и аварского. Все эти процессы замедляли формирование стабильной оседлой земельной аристократии, которое, тем не менее, состоялось и стало основой западноевропейской культуры.

Если дворянство и церковь (тоже крупнейший землевладелец, к тому же и сборщик десятины) становятся двумя высшими сословиями, то горожане, включая купцов и ремесленников, — третьим сословием. Крестьянство же фактически играет роль кормовой базы в этой пищевой цепочке.

В отличие от Арабского халифата в Европе отсутствовал централизованный сбор и распределение ренты в масштабах континента, поэтому развитие городов в материальном отношении было замедлено. Тем не менее, города в Западной Европе развиваются, а вместе с ними развиваются культура и право, предполагающее вольности городов, цеховую самоорганизацию, развитие торговли, ремесел и искусств.

В период от утверждения Франкской империи до Реформации, несмотря на наличие различных королевств с разным этноязыковым составом населения, Запад развивается как единый организм. Единая церковь с Папой во главе, аристократия и правящие династии родственного происхождения и даже формально единая империя, пусть и не имеющая инструментов централизованного инфраструктурного развития, обеспечивают предпосылки для циркуляции кадров, товаров и знаний по городам, невзирая на политические границы. 

Средоточием интеллектуальной жизни являются церковь и университеты. Церковь как вертикаль создает и поддерживает ту ось, вокруг которой вращаются светские знания – теологию, университеты по горизонтали распространяют сплав этих знаний на образованную часть общества. Развитие университетов с их автономией является феноменом, определяющим весь интеллектуальный климат Запада в последующие века, вплоть до наших дней. Тем не менее, в ранний период, о котором идет речь, развитие светских наук сдерживалось церковью, и все светские знания должны были проходить через теологический фильтр. Поэтому помимо теологии развивались в основном прикладные дисциплины и право. Случаи преследования светских ученых в период доминирования церкви, хорошо известны.

Политически Европа представляет собой достаточно рыхлый конгломерат образований (королевств, княжеств и т.д.), связанных универсальными ценностями и принципами. Церковь является реальной духовной вертикалью для всего Запада, император скорее играет функции арбитра подобно президенту в парламентской республике. С консолидацией власти в руках королей и созданием централизованных государств начинается борьба за подчинение церкви светских властям, происходит формирование наций. Эти процессы означают вступление Запада в новую фазу развития.

Превращение культуры в цивилизацию

Создание централизованных монархий и первые буржуазные революции совпадают с эпохой великих географических открытий и становления колониальных империй. Европа впервые получает мощный источник для своего развития, если не считать эпохи крестовых походов, которые в итоге закончились ее поражением и не позволили ей утвердить стабильную систему разграбления мусульманских земель.

Одновременно с возникновением серьезной ресурсной базы бурно развиваются колониальные торговые кампании. Секуляризированная, то есть, оттесненная от руля церковь постепенно снимает запрет на ростовщичество, который содержался так же в раннем христианстве, как содержится в исламе. Происходит консолидация торгового и промышленного капитала в финансовый, что можно считать точкой отсчета для развития полноценного капитализма. Консолидация дешевых колониальных ресурсов и финансового капитала, разорение своего крестьянства и его перетекание в городской пролетариат, то есть, дешевую и бесправную рабочую силу, позволяют осуществить промышленную революцию, которая таким образом была обеспечена двойным ограблением – колоний и своего крестьянства. 

Начиная с т.н. Возрождения и Просвещения в Европе активно развиваются светские мысль и искусство, последовательно вытесняя на периферию общества церковь. Можно ли говорить, что именно они обеспечили рывок Запада и его отрыв от Исламского мира? Безусловно, в том, что касается естественнонаучных, точных и прикладных наук, без их развития не были бы возможны ни научно-техническая, ни тесно связанная с ней промышленная революции.

Что касается гуманитарных наук и ценностной атмосферы развития общества все далеко не так очевидно. Идеи гуманизма, равенства и братства, по крайней мере, в их очевидном понимании, вряд ли соответствуют реалиям уничтожения оружием американских индейцев или голодом и болезнями английских крестьян, которые и обеспечили цивилизационный прорыв Запада в этот момент. То же можно сказать про прекраснодушные мечтания о разделении властей и общественном договоре – протекторат Кромвеля, революционный террор якобинцев, бонапартизм вряд ли можно считать их реализацией. В этом смысле общественно-политическую мысль эпохи Просвещения можно считать своего рода впадением в инфантилизм за исключением мыслителей вроде Гоббса (собственно, он автор теории общественного договора, который воспринимал совсем не так, как это принято делать), трезвость которых, очевидно, была связана с их причастностью к политической теологии, пусть даже они сами были не самыми церковными людьми. Поэтому неудивительно, что, взрослея, западная мысль рождает куда более реалистические школы и представления, тесно связывающие прогресс с эксплуатацией, а власть с гегемонией – такое протрезвление начинается уже в середине XIX века и далее идет по нарастающей. И следует отметить, что в этом смысле нет принципиальных противоречий между методом социального анализа Маркса, Леонтьева, Парето, Грамши или Шмитта с анализом Ибн Халдуна – все они понимали политические и общественные процессы через призму их реальных законов, а не иллюзий и мечтаний. Именно опираясь на такой подход (Realpolitik) западная цивилизация осуществляла и осуществляет борьбу за ресурсы и гегемонию, а значит, свое развитие, тогда как ценности «Просвещения» играют роль своего рода светской религии для масс, чьи положения не подлежат оспариванию.

Политическое развитие Запада в Новое время проходит под знаком двух, на первый взгляд, противоположных, но, как оказалось, диалектически связанных процессов: борьбой за освобождение новых наций от старых наднациональных гегемоний (церкви, монархических империй) и формированием новой – колониальной и неоколониальной гегемонии. Решение первой задачи в конечном счете привело к решению второй – распад континентальных империй обеспечил гегемонию в западной цивилизации англосаксонского мира – сперва Британии, затем США, отношения между которыми, впрочем, до сих пор неочевидны… Однако что очевидно, это то, что без имперского гегемона — США, чье экономическое и технологическое лидерство обеспечено вполне себе военной силой, рыхлый конгломерат национальных государств, который представляет собой Западный мир, был бы и будет не в состоянии сохранять свое ведущее положение в мировой цивилизации.  

Глобализм и трансформация

На рубеже XX – XIX веков происходит событие, сопоставимое для Запада по последствиям с промышленной революцией – революция интернета. Речь идет об открытии нового вида техносферы – виртуальной реальности или информационного общества, в которые начинает перемещаться центр тяжести экономики развитых стран. Появление и развитие интернета в этом смысле всего лишь окончательно закрепило тенденцию перехода лидеров цивилизации к постиндустриализму, оставив индустриализм т.н. «развивающимся», а по сути, отстающим нациям. Сегодня основной доход все больше генерируется в сфере высоких технологий и виртуальной реальности, тогда как на производственный сектор (будь то промышленность или сельское хозяйство) переносятся основные издержки.

Однако постиндустриализм – это уже явная тенденция, но еще не победивший уклад. Он хоть и несет в себе потенциал самодостаточности, однако, при нынешнем уровне развития технологий еще крепко привязан к физической реальности и по большому счету пока выступает в качестве ее интегратора и стимулятора. Относительно самодостаточная виртуальная сфера это пока только сфера развлечений (ее часть, прежде всего, компьютерные игры), частично, образования. И потребление продуктов виртуального общества, и производство материальных носителей, без которых невозможны их генерация и функционирование, все это происходит в рамках старой техносферы, то есть, индустриального общества. Больше того, и первое, и второе не могут функционировать без природных ресурсов – источников энергии, уже не говоря о человеческих как части биосферы (хотя и во все меньшей степени). А так как эти позиции в пищевой цепи современной цивилизации (генерирование технологий, производство оборудования и поставка природных ресурсов) распределяются между разными культурными мирами человечества, это обрекает ее на то, что определяют как «конфликт цивилизаций».

На самом деле, конечно, это противоречие внутри единой цивилизации, показателем чего является кризис внутри самого Запада. Сегодня это кризис потребительской сферы, раздутой финансовым пузырем не обеспеченных финансовых инструментов, включая и сами т.н. «бумажные деньги». Завтра это может быть уже сокращение целых традиционных отраслей экономики из-за развития индустрии 3D-принтеров, информатизации, роботизации, развития новых источников энергии и т.д. 

Начинающийся системный экономический кризис, вызванный переходом из одного уклада в другой, провоцирует серьезные общественные противоречия, главным из которых является конфликт между глобализмом – информационного общества и мировых финансов, с одной стороны, и национализмом реального общества и его материальной инфраструктуры, с другой стороны.

Интеллектуальная жизнь. Называя вещи своими именами, ситуация сегодня такова, что западному человеку уже нечего по существу ни узнать, ни сказать ни о себе, ни об обществе. Потенциал антропосферы существующей цивилизации исчерпан. Тем очевиднее набирающий обороты новый тренд – трансгуманизма, нацеленного на эмергенцию, то есть, полное растворение человека и физической реальности как таковой в синтетической реальности, где уже нет непреодолимых границ между полами, видами и формами жизни, которые искусственный интеллект сможет принимать по собственному усмотрению. Кстати, именно в этом контексте следует рассматривать и дискурс борьбы за права сексуальных меньшинств и восприятия гендера как социального конструкта – это повестка дня не расширенного гуманизма, а один из решительных шагов по направлению к транс-гуманизму.

Главный политический и в частности геополитический кризис – это кризис описанной трансформации. Глобализация и постиндустриализм разрушают фундамент системы суверенных государств и международных отношений, однако, физически подавляющее большинство человечества пока зависимо от последних. Из этого вытекают наблюдающиеся во всем мире, включая сам Запад, попытки государств защитить себя от вызовов глобализации, разрушение государств, основанных на консенсусе, гарантированном неработающим международным правом, делегитимизация наднациональных объединений, рост количества международно непризнанных государств, терроризм и парамилитаризм.

Умма и Запад: траектории и перспективы

Если сравнивать между собой две приведенные выше схемы-таблицы, бросается в глаза кардинальная разница в траектории их развития.

Исламская цивилизация резко вырывается вперед Запада на самом старте. Казалось бы, христианская Европа к тому времени существует целых семь веков, тогда как принявшие Ислам арабы по уровню цивилизационного развития примерно соответствуют германским и славянским варварам эпохи крушения Рима. Однако они мгновенно создают цивилизацию с беспрецедентной по охвату рентно-мобилизационной и экспансионистской структурой, объединяющей воедино пространства, превышающие как пространство Римской империи, так и пространство эллинистической культуры.

Чем объясняется такой отрыв Ислама, понятно, но чем объяснить такое отставание Запада несмотря на семивековую фору? Дело в том, что разгромив Рим, пережив нашествия сперва внутренних вандалов, потом гуннов, затем норманнов, Западная Европа к тому времени только начинала восстанавливаться и приобретать какую-то внятную, устойчивую форму.

Это была новая культура, не та, что существовала во времена Рима и Эллады, в этом абсолютно прав Шпенглер. Называя вещи своими именами, Европа к тому времени так и оставалась варварской – на фоне того окружения, в котором стремительно утверждался как цивилизация Ислам. А окружением этим были загнивающие, но древние цивилизации, которые выстояли перед своими варварами – Персия и Византия. Как амбициозную глобалистскую силу европейское захолустье вообще не особо интересовало мусульман, поэтому поражение при Пуатье не воспринималось как какая-то трагедия, а было уже просто следствием иссякания сил в глобальной экспансии. Что для арабов-мусульман тогда было действительно важно – это сокрушить два центра актуальной мировой цивилизации, чтобы утвердить на ее месте свою: Персию – чей культурно-исторический ареал начинался на Ближнем Востоке и тянулся до Центральной Азии, и Византию, чья империя контролировала пространства от Северной Африки и всего восточного Средиземноморья до Малой Азии и Кавказа, где ее интересы сталкивались с персидскими. И они это сделали[iii].

Далее, период первоначального развития (в качестве культуры) наконец-то стабилизировавшейся и оформившейся Западной Европы структурно очень напоминает период стагнации у мусульман. Это объясняет тот факт, что в период с IX до XVII вв. мусульмане и Запад находятся примерно на равных, с переменными успехами и перевесом то у одной, то у другой стороны.

Перелом происходит в XVII, когда захолустная по большому счету Англия наряду с другими колониями овладевает мировым экономическим центром – Большой Индией, контролируемой мусульманами, уже вошедшими в фазу стагнации. Геоэкономический отрыв закрепляется и усиливается цивилизационно – промышленной революцией, превосходством в вооружениях и военной организации, контролем над мировыми финансами, заложниками которых становится «больной человек Европы» XIX века – Османский девлет.

Было ли это «случайностью»? Даже выводя за скобки отрицание такого понятия в принципе, нет, не было. Поражение исламской цивилизации в конкуренции за ресурсы и развитие на отрезке XVII – XIX вв стало следствием ее длительной стагнации, отсутствия у нее тех креативно-институциональных предпосылок, которые позволили бы ей выиграть эту схватку у Запада. Последующий же провал Исламского мира был просто автоматическим следствием реализации завоеванного Западом превосходства, который навязал поверженному противнику правила игры, позволяющие увеличивать его отрыв и последовательно деконструировать цивилизацию Ислама. Тем самым и вплоть до нынешнего момента мусульманам были оставлены только две возможности: интегрироваться в чужую цивилизацию либо оставаться вне цивилизации вообще.  

Однако как видно из динамики развития двух сторон на протяжении всей их истории, их успехи и провалы носят изменчивый характер. Сегодня может сложиться впечатление, что у Исламского мира нет ни единого шанса вырваться вперед и вернуть себе лидерство или хотя бы место равного среди равных, и есть веские причины, чтобы считать именно так. Но не меньше их было по отношению к европейцам тогда, когда мусульмане возглавляли и созидали динамичную глобалистскую цивилизацию, а Западный мир только-только формировался где-то на ее периферии. 

Какие возможности снова вырваться вперед или хотя бы сравняться с Западом сегодня существуют у Исламского мира?

Путь приспособления (адаптационной модернизации), на который возлагают надежды мусульманские технократы вроде Махатхира и Эрдогана, это заведомо игра по чужим правилам, которая может быть успешна только до определенного предела. Для данных стран и их мусульманских сообществ на сегодняшний момент это наиболее удачная политика (потому и редкая в масштабах Уммы), но проблему восстановления исламской цивилизации она решить неспособна в принципе. Все ниши, структуры и правила, в рамках которых развиваются экономики и основные социальные институты данных стран, формируются Западом. Поэтому максимум, что могут себе позволить такие мусульманские технократы – обставить их мусульманским культурным фасадом, используя для этого ностальгические образы из прошлого, когда их великие предки определяли развитие цивилизации, а не плелись в ее хвосте, как их блеклые подражатели. На самом деле, даже это неплохо, для той же Турции, например, где полвека соблюдающие мусульмане были жестоко подавлены и вытеснены на периферию развития общества. Сейчас их впустили в него, более того, они все чаще берут в свои руки бразды управления теми или иными сферами. Но действуют они как мусульмане в неисламской системе – это надо понимать, и данное противоречие рано или поздно даст о себе знать.

Путь мобилизационной модернизации, который предлагают некоторые современные халифатисты вроде Хизб ут-Тахрир заслуживает того, чтобы быть рассмотренным в общих чертах. Самый сильный и рациональный аспект этой идеи – централизовать и использовать для самостоятельного развития Исламского мира ренту от имеющихся у него природных ресурсов, ведь, как мы помним, именно это обеспечило прорыв в развитии всем халифатам. Действительно, если бы нефтяные ресурсы одних только стран «Персидского залива» использовались для развития всей Уммы, а не обогащения их жителей и «элит», состояние Исламского мира сегодня могло бы быть другим.

Вопрос в том, для чего именно и как сегодня можно использовать такие ресурсы. Теоретически можно создать самодостаточную промышленно-аграрную структуру внутри обширного геополитического пространства. Это потребует индустриализации и мобилизационной модернизации (в области образования, управления, труда, дисциплины и т.п.) множества мусульманских народов с разным уровнем развития и общей численностью от нескольких десятков – сотен миллионов до миллиарда и выше, как мечтают такие «халифатисты». Западный мир проходил этот путь несколько веков. Советская Россия – не на пустом месте (в Российской империи все-таки осуществлялась определенная индустриализация) – полвека, но путем коллективизации и лагерей, и, как в итоге стало ясно, не особо успешно. Китай – примерно столько же, но на данный момент успешнее.

Однако надо понимать, что даже, если каким-то чудесным образом все мусульманские страны сумеют объединиться в единое государство (что при наличии у его врагов абсолютного военного превосходства под большим вопросом) и путем неимоверного напряжения и немалых жертв произвести такую тотальную мобилизацию и модернизацию – через несколько десятилетий (в лучшем случае) оно всего лишь займет свое место среди стран второго уровня, то есть, индустриальных стран вроде Китая, Индии, стран Латинской Америки и т.п. Первый же уровень все равно останется за постиндустриальными обществами, использующими не только сельское хозяйство, но и промышленность, как кормовую базу для своего развития.

Но почему нельзя через тотальную мобилизацию прыгнуть сразу в постиндустриализм? Можно, но не миллиарду и даже вряд ли его половине или четверти. Здесь есть очень серьезный аспект, который нужно осознать. Индустриальное общество это общество модерной нации, которая представляет собой тотальную организацию значительной массы населения. Всю эту нацию надо образовывать, воспитывать, вовлекать в производство, политические процессы, более-менее равномерно обеспечивать. Это необходимое условие развития в рамках индустриализации и модерна. Но, что самое интересное, для постиндустриального глобализма это является не особо оправданной нагрузкой, из-за чего и возникает конфликт между ним и государствами, к которым привязана большая часть человечества. Если мы посмотрим на лидеров постиндустриальной цивилизации – США и Британию, то увидим, что они отчетливо избавляются от балласта в виде нации (индустриального типа). США осуществляют свое развитие, снимая интеллектуальные сливки со всего мира через социал-дарвинистский отбор (система поиска кадров, грантов и т.п.), а отнюдь не тратя ресурсы на идеальное всеобщее образование. Само американское образование жестко дифференцировано и его массовый уровень вызывает очень большие вопросы, ставка же делается на подготовку элиты и рекрутинг в нее талантов со всего мира. В Великобритании реформы Тетчэр убили национальную промышленность и рабочий класс, после чего страна превратилась исключительно в площадку мировых финансовых и страховых компаний, инвестиционных фондов, консалтинговых и юридических фирм, причем, нишу основательно просевшего среднего класса в итоге в значительной степени заняли предприимчивые мигранты, опирающиеся на диаспорную солидарность. Но лидирующее положение Великобритании от этого никуда не делось, напротив, оно стало больше соответствовать требованиям постиндустриализма, как у англосаксов в целом, тогда как континентальная Европа, цепляющаяся за формат социальных и национальных государств, явно плетется в хвосте.   

Что касается Исламского мира, в предыдущей статье я уже обращал внимание читателей на то, что исторически модель развития его цивилизации максимально схожа именно с англосаксонской. И это касается в том числе того, что общественной организацией Исламского мира была не нация модерного типа, но исламские аналоги агентов развития англосаксонского мира: переселенцы-цивилизаторы – мухаджиры, коммивояжеры – купцы (мусафиры), торговые экспедиции – караваны, шерифы – кадии, трасты – вакфы, колониальные поселения – имараты, конгрегации – тарикаты, НПО – ахилики, минимальное государство – давля. Масса никогда не играла решающей роли в развитии исламской цивилизации, ее превосходство всегда определялось не количеством, а качеством. Больше того, крах первого Арабского халифата в значительной степени можно объяснить тем, что для ограниченного (хоть и беспрецедентного для своего времени) фонда публичной ренты количество «едоков» (как дотационных, так и коррупционных) стало чрезмерным, что ускоряло ее истощение.  

Нельзя исключить того, что на фоне перестройки и перекройки мир-системы и банкротства ряда искусственных государств будут предприниматься попытки осуществления мобилизационной модернизации в некоторых регионах Исламского мира, имеющих культурно-исторические предпосылки для интеграции. Если они будут достаточно грамотными для того, чтобы специально не обращать на себя натовские ракеты и бомбы, как делает сегодня ИГИЛ, их можно будет воспринимать как более или менее удачные попытки создать мышечный корсет Исламского мира. Но повторим еще раз, в постиндустриальном мире мышцы ничего не будут решать без головы. Поэтому настоящий прорыв Исламского мира и возрождение исламской цивилизации будут невозможны без восстановления такой головы – базы креативного и инновационного развития.

Трансформация цивилизации и возможность прорыва для мусульман

Решающую роль для успеха в цивилизационной схватке Нового времени сыграло открытие колоний и инвестиции их ресурсов в промышленную и научно-техническую революцию. Аналог этих колоний для нынешнего исторического момента очевиден – новые, неоткрытые еще (или неразглашаемые) источники энергии, а область новой революции — ноосфера, в частности, информационное или виртуальное пространство, в которые перемещается центр экономического и технологического развития.

Этот процесс уже очевиден, но еще не только не завершен – он находится в своей начальной фазе. Просматривается и наиболее вероятный сценарий его развития (технократический постгуманизм), но это не значит, что обязательно реализуется именно он. Больше того, цивилизация еще только беременна постиндустриальным глобализмом, беременность проходит с осложнениями и имеет шансы закончиться выкидышем, а то и вовсе летальным исходом для матери.

Как я уже указывал в ряде своих текстов, неподготовленная к нему институционально и формационно, значительная часть цивилизации сопротивляется приходу нового, непредсказуемого, таящего в себе множество рисков мира. Но и сохранить старый мир, мир модерна (да, ирония заключается в том, что мир модерна – это сегодня старый мир) уже невозможно, так как за последние десятилетия последовательно разрушались опоры для развития в прошлом формате, а страны и их экономики превращались в заложников мировой финансовой и политической системы. Сейчас два эти вектора развития – глобальный и национально-государственный – вступили в конфликт, дестабилизирующий как институционально незакрепленную мир-систему, так и ее региональные звенья. Это проявляется в распаде государств, перекройке границ и появлении территориальных образований, не признающих старые правила игры. Есть основания предполагать распространение этих процессов, начавшихся на периферии мир-системы, в самый ее центр.

Следовательно, исход процесса еще далеко неочевиден. А это создает возможности, в частности, для прорыва в высшую лигу команд-аутсайдеров, более того, изменения ими самих правил проведения чемпионатов и формирования этих лиг.

В такие моменты истории для прорывов нужно не так уж и много. В наступающую эпоху это хотя бы минимально цивилизованное (то есть, информатизированное и технологизированное) пространство, выведенное из под внешнего контроля для развития в нем самостоятельной инновационной модели, и достаточное количества кадров, способных его осуществлять. Альтернативные источники и виды энергии, мобильные и технологически емкие средства производства (типа 3D-принтеров), необходимый минимум питьевой воды, чистого воздуха и плодородной земли, эффективность использования которых может быть кратно увеличена при развитии пермакультуры, военные технологии и средства уничтожения, способные нанести неприемлемый ущерб тем, кто попробует пресечь такой проект силовым путем – эти условия необходимы и достаточны для ввода в действие нового цивилизационного проекта. То, что ему будет нужно потом – это не столько территориальный рост, сколько лавинообразное вовлечение в его проект креативных и амбициозных кадров со всего мира, способность их собрать, организовать и обеспечить условия для раскрытия их кумулятивного потенциала.

Новый цивилизационный проект реализует не тот, кто вопреки существующему миропорядку начнет возрождать невольничьи рынки, публичные распятия и четвертования и проводить массовые этнические (конфессиональные) чистки. Все эти процессы являются показателями того, что культивирующая их политейя находится в зоне цивилизационного провала, а не роста. Новый проект реализует тот, кто контроль над пусть даже скромной территорией сумеет использовать так, чтобы она стала лабораторией открытий и прорывов, сдерживаемых консенсусом элит в рамках современной цивилизации, будь то сфера энергетики, финансов, агротехнологий. Если это произойдет и будет медийно  растиражировано, что в условиях глобального информационного общества не представляет никакой проблемы, она в сжатые сроки станет центром притяжения для наиболее дерзкой и качественной части современной цивилизации, зажатой в тиски элитами, которые не знают, как из одного уклада ее перевести в другой.

Новый цивилизационный уклад это новый способ социальной организации. Она должна быть в состоянии решать инновационные и мобилизационные задачи, но без вовлечения в этот процесс больших масс, требующего их концентрации в мегаполисах и содержания громоздкой инфраструктуры, обслуживающей массовое общество. В этом смысле шансов на его реализацию больше в слабозаселенных регионах с нормальными (неэкстремальными) климатическими условиями, куда можно принимать новые кадры, однако, именно те, что нужны для развития и сразу организуя их проживание так, чтобы не воспроизводить язв старой цивилизации. Что касается других желающих присоединиться к проекту регионов, народов и стран, им надо помогать организовать соответствующий уклад у себя, то есть, экспортировать к ним свою цивилизационную модель, а не импортировать к себе излишние человеческие ресурсы. Такая постановка вопроса облегчает задачу нового прорыва исламской цивилизации – для этого не требуется «возрождать» полтора миллиарда мусульман, но нужно вычленить их наиболее дееспособную часть, создать для точку и модель сборки и уже потом, вокруг нее реогранизовывать Умму на новых принципов. Ведь, не будем забывать – исторически подавляющее большинство мусульман присоединялись к относительно немногочисленным победителям – малому передовому отряду Уммы уже после того, как они осуществляли свой прорыв.

Ключевой вопрос социальной организации в эпоху расширяющейся ноосферы это организация виртуального пространства. В настоящий момент оно высасывает интеллект и время людей для собственного воспроизводства, разрушая органические связи, а в пределе и саму человеческую личность. Это и есть технократия с ее активностью ради активности и бегом за постоянно отодвигающимся горизонтом. Цивилизация ставит перед собой задачи кратного увеличения продолжительности жизни при том, что даже имеющееся время жизни тратится абсолютно бессмысленно. Необходима новая организация ноосферы – смыслократия, которая организует активность и время человека для раскрытия его органического потенциала, подчиняя технику человеку и обществу, а не наоборот. Разумеется, я не имею в виду директивное регулирование, которое будет неэффективным в условиях глобального информационного общества. Речь идет о создании принципиально новых социальных и информационных – умных сетей, стимулирующих виртуальную активность в нужном направлении, интегрируя ее с физической и духовной. Ее создание и развитие станет важнейшей задачей исламских кибернетиков, социологов и программистов.

Все сказанное в нескольких предыдущих абзацах могло восприниматься как нечто, плохо стыкующееся с Исламом. На самом деле, ровно наоборот. Мусульманин знает, что любой миг, потраченный не для поминания Аллаха, Господа миров – это потерянный или украденный шайтаном миг. Напротив, он знает, что любая дозволенная Господом миров деятельность, будь то обрядовое поклонение, труд, образование, развитие личности или досуг, является актом поклонения, если оно осуществляется с правильным целеполаганием (ният). Социальная психология современной цивилизации – это колоссальная индустрия, которая пытается достигнуть недостижимого – преодоления массовой шизофрении, депрессий и психозов, которые не просто порождаются современной цивилизацией, но и неотделимы от ее сути. Многочисленные психотренинги, медитации, мотивации – все это крайне неэффективные попытки решения задачи, которая, напротив, составляет суть исламского бытия: жизнь как осмысленное служение Богу, ставшее естеством. Именно отталкиваясь от этого, мусульмане, если на то будет воля Аллаха, могут оседлать развитие ноосферы, чтобы направить его в русло, совместимое не просто с развитием, но и с самим сохранением людей как вида, как Божих тварей, на которые возложена невероятно величественная миссия, ставящая их, согласно Корану, выше ангелов.

Но, конечно, это могут сделать только те, кто находятся в самом эпицентре современной цивилизации и понимают ее логику, а не те, кто противостоят ей извне или с периферии. Для восстановления исламской цивилизации сегодня требуются обладающие исламским мировоззрением и преданные Исламу знатоки социальных и информационных процессов, а также биологии, физики, химии, генетики, агрономии, экологии, других прикладных и теоретических дисциплин. Нужны менеджеры, аналитики, инноваторы, исследователи. И все они в полуторамиллиардной Умме есть и сейчас, тем более, есть потенциал их расширенного воспроизводства за одно-два поколения. Но нет для этого главного в виде цивилизационно-интегрального, а значит, духовного, политического, экономического, правого и социального центра – Генерального штаба Уммы.

Впрочем, в существующей мир-системе ему пока нет места. Чтобы он возник, нужно чтобы получили развитие два процесса: достаточная дестабилизация существующего порядка, с одной стороны, и одновременное наращивание качественного потенциала исламского проекта, с другой стороны.      

Будем реалистами – вряд ли такой проект сможет быть реализован, а такой штаб собран на базе одного из существующих сегодня в мире мусульманских государств, хотя это и был бы идеальный вариант, с точки зрения минимизации жертв и издержек. Но сейчас ни одному из них этого не позволят, впрочем, никто, похоже, и не ставит таких задач. Поэтому в лучшем случае какие-то из них могут быть использованы как тыл для наращивания потенциала, невозможного на Западе, хотя для наращивания интеллектуального потенциала мусульман именно Запад в настоящий момент предоставляет наилучшие возможности.

Необходима ревитализация исламской классической мысли, религиозных знаний, уход от навязываемого выбора между косностью и неадекватностью, с одной стороны, и оппортунизмом, с другой стороны. Должно появиться поколение исламских ученых, которые находятся в тесном взаимодействии с мусульманскими знатоками светских наук, как и наоборот, а лучше всего – люди одновременно и со светским, и с шариатским образованием. Без решения этой задачи завтра у нас не будет улемов и кадиев, способных регулировать, да и просто понимать проблемы и потребности сложного, динамично развивающегося общества, без чего ни о какой шариатской правовой системе невозможно говорить. Мы должны снова выдвинуть своих Ибн Халдунов – интеллектуалов, которые не повторяют банальности из дискурса «Просвещения», а находятся на острие методологических и аналитических школ Запада, учась у них формулировать свои задачи и стратегии и бороться за интересы своей цивилизации.

Возможно, что чем дальше, тем опаснее мусульманским интеллектуалам будет говорить правду, не искажая свою религию, чтобы при этом не стать жертвами остракизма и репрессий. Поэтому требуется прилагать усилия, чтобы у религиозных и светских ученых, стоящих на принципиальных исламских позициях, появилось место, где они смогут, если не реализовывать, то хотя бы пока просто говорить то, что считают нужным, не искажая религию Аллаха под давлением неисламских сил.

Мы также должны понимать, что не только для исламской, но и для любой другой цивилизации во все времена решающим аргументом (ultima ratio) была, есть и будет вооруженная сила. Только она сможет обеспечить исламскому проекту возможность утверждения и реализации. Но для этого нужно, чтобы исламская сила стала умной силой, потому что иначе то, что позиционирует себя как исламский силовой ресурс, чаще всего будет либо нейтрализовываться, либо использоваться во вред самому Исламу. Поэтому ответственность религиозных и светских ученых Ислама – взять на себя всестороннее просвещение тех, из чьей среды завтра смогут выйти лидеры новых военных асабий. Те, кто впоследствии призовут в свои эмираты обладателей всех возможных знаний строить новое исламское общество.

Считаю, что только на этих путях исламская цивилизация сможет быть заново восстановлена. А Аллах знает лучше.

---

Примечания

[i] Необходимо отметить, что в рамках своих крупных этапов исламская история циклична и спады в одном месте часто компенсировались подъемами в другом. Так было, когда после разгрома Аббасидского халифата произошла неожиданная исламизация разрушивших его «татаро-монгол» и в 1313 году возникла мощная исламская империя – Золотая Орда. Так было, когда одновременно происходили разгром исламской Андалусии и возвышение Османов, которые компенсировали потерей Исламом Западного Средиземноморья создание империи в Восточном Средиземноморье. Так было, когда в упадок пришли сами Османы, но на этом форе в Африке возник мощный Соккотский халифат.

[ii] Османская эпоха неоднозначна в смысле классификации «подъем — стагнация». Политически она, безусловно, была очередным подъемом Исламской цивилизации. Более того, Османский девлет стал самой устойчивой и жизнеспособной державой в истории Ислама и одной из самых – в истории Старого света. Из пост-античных государств он пережил все континентальные европейские империи, включая самую долговечную – Австрийскую. На данный момент его пережила только Россия, но, во-первых, она как государство на два века младше него, во-вторых, примерно в то же время, когда Османская империя прекратила свое существование, Российская империя вступила в фазу пост-имперской трансформации, накал которой только возрастает и имеет шансы закончиться ее распадом, аналогичным Османской или еще более радикальным. С другой стороны, в смысле интеллектуальном расцвет Османской империи приходится уже на стагнационный период исламской истории, когда при наличии отдельных ярких вспышек ее общий интеллектуальный фон стал блекнуть. Впрочем, не исключено, что это обстоятельство обеспечило ей наибольшую в исламской истории политическую устойчивость…

[iii] Отталкиваясь от существования этих двух центров, и историю исламской цивилизации можно разделить на два этапа. Первый этап – это освоение ей грандиозного наследия Большой Персии, которое осуществлялось в рамках Оммейядского и Аббасидского халифатов арабами и в итоге в каком-то смысле привело к «персизации» возникшей там культуры (по крайней мере, персидская составляющая в ней была одной из важнейших). Второй этап – это освоение ей наследия Византии (Рума) после ее завоевания Османами. Надо отметить, что стыкует два этих этапа новый (на тот момент) для Ислама феномен – тюрки, которые как встают у руля Аббасидского халифата на поздних этапах, так инициируют османский проект. Таким образом, тюрки как агент исламской цивилизации принимают участие в освоении как персидского наследия на территории вплоть до Центральной Азии включительно, так и византийского на территории Анатолии и Южной Европы.