Относительный успех армянского протеста породил очередной выплеск эмоций русский национал-демократов на тему того, что успешная цветная революция должна быть не только демократической, но и национальной.

Выведем за скобки, что совершенно неясно, в чем она, по их мнению, должна заключаться, если именно половина протестного нацдемства в свое время первая слилась под крымнашизм, русскую весну и в конечном счете под режим.

Вопрос в том, какой должна быть нация, чтобы подобная революция у нее была успешной. А быть она должна либо компактной, как в Армении, либо демографически молодой и пассионарной, чтобы эти молодость и массионарность могли перекрыть энтропию больших пространств.

Гипотетическая русская гражданская нация не соответствует ни одному из этих критериев. Она географически разбросанная и демографически истрепанная — молодежи мало, большинство стареющего населения инертно, а потому, пока у режима будут деньги, чтобы обеспечивать своих вертухаев, протест так и будет уделом маргинальной прослойки.

Но, как говорится, рвется там, где тонко. А потому, вместо того, чтобы кормить себя и других пустыми фразами про национальную гражданскую революцию, условий для которой в России нет, надо трезво прикинуть, где же те уязвимые места у системы, где тонко и может прорватся, и как себя в таком случае вести.

Бурления последних месяцев в Кемерово и Подмосковье показали, что население готово куда-то выходить, если вопрос встает не о свободе и достоинстве, что есть повестка гражданской нации, а о физическом выживании, что есть повестка социального протеста или стихийного бунта. За достоинство и свободу же готова выходить ограниченная часть в национальных республиках вроде Башкирии (на том же Кавказе активное сопротивление и общество просто физически выкошены многолетними систематическими репрессиями) и условно русских мегаполисов.

Соответственно, в случае социального протеста вопрос о гражданской нации просто неактуален, во втором же попытка загнать гражданский протест в прокрустово ложе единой нации будет просто контрпродуктивна. Зачем, например, башкирскому движению, которое начинает кристаллизовываться на платформе башкирской политической нации и 4-й Республики, причем, притягивая к себе и местных русских оппозиционеров, сливаться под русскую или российскую гражданскую нацию, к тому же, совершенно невразумительную на данный момент? Да и если завтра поднимутся Екатеринбург, Новосиб, Владик, Кениг, совершенно не факт, что они тоже выберут эту платформу, а не платформу Уральской, Сибирской, Дальневосточной или Балтийской республик и, соответственно, политических наций.

Поэтому вместо того, чтобы мечтать о повторении в огромной, энтропийной России армянского, грузинского, прибалтийского или даже украинского сценариев, русским оппозиционерам надо опуститься на землю и думать не о том, как можно сделать революцию из несуществующей гражданской нации, но о том, как новые гражданские нации и их союзная, федеративная солидарность могут возникнуть из революции.