Я не какой-то фанатик политической моно-идеи. И если я и политический революционер, то скорее того типа, как американские революционеры, которые спокойно себе хотели жить, но их допекли и не оставили им других вариантов, а не русские народовольцы-утописты.

С принятия Ислама лет 5-6 я занимался чисто исламской религиозной и общественной деятельностью, и отказывался примыкать к оппозиции, чего от меня требовали многие радикалы того времени, многие из которых, к слову, в итоге стали крымнашистами, а то и вовсе отреклись от Ислама.

Мой же курс заключался во взаимном нейтралитете с властью (она не трогает нас, мы не трогаем ее), более того, в середине нулевых я в числе основных лидеров легального крыла джамаатов участвовал в переговорах с Сурковым о возможности создания в России легального исламского движения как раз на таких принципах нейтральности.

Там же, после второй такой встречи, уже с Якименко, я понял, что с этой властью сотрудничества не получится, потому что конкретно этим людям нужны не союзники, не контрагенты, а беспринципные шлюхи, которые на них работают.

Но и тогда я не сразу перешел в оппозицию, более того, сохраняя надежды на некую революцию сверху. Что эта система эволюционирует в направление, несовместимое с моими задачами, включая нахождение в стране живым и/или свободным, я окончательно понял в конце 2008 года, и тогда же принял решение об эмиграции. Которое было одобрено Шурой НОРМ, избравшей меня ее новым лидером, именно исходя из того, что за пределами страны у меня будет свобода рук.

К началу выступлений на Болотной у нас уже было полное понимание, что сосуществовать с этой системой не получится — или она нас (и таких как мы), или мы ее. И тогда мы перешли в открытую оппозицию, что позже подтвердили своей поддержкой Майдана и т.д.

Однако что я считаю наиболее важным в этой вынужденной революционной трансформации — это осмысление мной ГЛУБИННЫХ оснований этой системы и анализ под этим углом всей русской истории, культуры и т.д. Не буду лукавить — этой мыслительной работой я занимался всю свою сознательную жизнь, уйдя в 1999 году из практики в чистую мысль, вернувшись в практику с принятием Ислама в новом качестве, а потом активизировав в эмиграции эту мысль под воздействием своего практического опыта.

К чему такая долгая прелюдия? Именно в итоге этих процессов я пришел к выводу, что сосуществовать с этой системой у нас, конкретно русских мусульман нормовского типа, не получится. Либо она уничтожит нас — так или иначе, либо мы будем среди тех, кто уничтожит ее. Но также я понял, что эта система — это не Путин или там его преемник, что ей точно так же может стать Навальный или Ходорковский, но при сохранении ее сущности, наших задач это не решит.

Соответственно, все очень просто. Как мужчина я понял, кто мой враг, что с ним не получится договориться и ради чего я с ним готов воевать. Не от того, что очень этого хочу — я бы и рад сосуществовать или договориться — а потому, что иначе просто не получится. Или они нас, или мы их. Увы и ах.