2-3 декабря я принял участие в Форуме Свободной России, прошедшем в Вильнюсе. Но этот текст будет не об этом, а о моем путешествии как таковом — путевыми заметками из Балто-Фено-Скандии с рефлексиями об этом регионе.

Маршрут

Сам по себе выбор логистики из Центропы до Литвы тот ещё квест, причём, квест, заставляющий лишний раз задуматься о зияющих дырах внутри ЕС.

Люди спокойно добираются прямым рейсом до Вильнюса из Москвы и даже Стамбула, причём, в первом случае, что на самолете, что на поезде. Но ты до сих пор и спустя пятнадцать лет после вступления Прибалтики в ЕС не доберёшься до неё прямым рейсом из Праги. В теории таковые случаются, на практике найти не удалось ни туда, ни оттуда. Туда пришлось лететь с пересадкой в Венеции, а оттуда взять аж с двумя — в Дублине и Копенгагене. И с поездами история та же — надо добираться до Польши, а уже оттуда на перекладных до стран Балтики.

Вот одна из множества иллюстраций деффектности политики ЕС, который готов обсуждать, как принудить мэров польских городов разрешить вывешивать в публичных местах ЛГБТ флаги и выделять на это ресурсы, но не как связать удобной и скоростной инфраструктурой включённые в ЕС страны.

В Венеции у меня было примерно 5 часов в ожидании рейса в Вильнюс, которые я провёл в аэропорту TSF и его окрестностях. В город я не поехал — был там не раз, и имея о нем представление, прекрасно понимал, что за это время ничего нового не увижу, а только рискую опоздать на самолёт. Поэтому побродил в окрестностях аэропорта, насладившись погодой, аналогичной середине осени или ранней весне в северных широтах.

Кругом ещё зелень, встречаются итальянские пины, и конечно же характерные итальянские домики вокруг.

А ещё бросились в глаза люди — до этого каждый раз я проезжал через Венецию из австрийского Тироля в Линьяно, находящийся на границе со Словенией. Поэтому это был плавный переход типажей от альпийских к достаточно светлым в Линьяно. Тут же начиная с самолета бросилось в глаза явное преобладание итальянцев южного типа, настолько, что на их фоне и я со своей полукавказской генетикой выделялся в толпе как рослый северянин. И в окрестностях аэропорта Венеции было примерно такое же ощущение — как будто бы попал куда-то на Кавказ, то есть, среду, явно отличную от Центральной Европы.

Литовцы

Первый сбой этой настройки восприятия произошёл у меня уже в аэропорту, в ожидании самолета. Подзаряжая мобильный я обратил внимание на мужчину, который достаточно бойко и говорил по телефону, и жестикулировал при этом. Мужчина был более северного, чем окружающие итальянцы типа, но меня это не удивило — северных итальянцев я до того видел немало. Но тут, прислушавшись, понял, что он говорит не по-итальянски. Более того, на минутку у меня закралось сомнение, что он говорит по-русски, ибо мелодика речи была именно русской. Но нет — это точно не русский. И даже не один из славянских языков, которые я распознаю все.

Возникло сомнение, которое стало подтверждаться по мере скопления новых пассажиров, сливавшихся в единую массу, как с фонетическо-мелодической, так и с фенотипически-поведенческой точек зрения. Конечно, это были литовцы, а кто же ещё — из Венеции они возвращались в Литву.

Я стал наблюдать за ними, благо, было немало времени. За мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, компаниями и семьями. И по мере этого наблюдения у меня нарастал какой-то нутряной восторг, который усилился уже в самой Литве, за несколько дней нахождения среди литовцев, хождения по улицам, общения с ними.

Это был восторг особого типа — восторг от соприкосновения с чем-то своим, что глубоко заложено и пробуждается при встрече с ним. Но что это? Ведь я не литовец никаким боком, не был им и не стану, не смог бы, даже, если бы захотел. Да и не захочу, ибо давно и хорошо осознал и отрефлексировал все грани, порой противоречивые, своей идентичности. Но именно поэтому, изучив к тому моменту все эти грани, я уже хорошо понимал, и что это за голос крови, и откуда он.

Среди природных русских есть разные типажи, и коренные жители Вологды это не то же самое, что коренные жители Воронежа, владимирцы отличаются от тамбовцев, уже не говоря о русских старожилах Урала и Сибири. Как для русского они все для меня свои, но есть два типажа, смесь которых образует русскую, отцовскую часть моего генома. Один — со стороны его матери, корнями уходящий в Рязанщину-Тамбовщину. Особый тип, который выделяли и русские антропологи вроде Бунака, и немецкие вроде Гюнтера. Углубляться в это сейчас не буду, но если по-простому, это самый южный из великорусских типов, за которым уже начинается донской казачий, в связи с чем генетически они во многом схожи. Этот тип мной тоже опознается как родной, но все-таки с самого детства получилось так, что больше всего меня притягивало к другому типу. И уже в достаточно зрелом возрасте я узнал о том, что это тип, характерный для Смоленщины, родом из которой отцовская ветка моего отца, то есть, моя прямая мужская линия.

И вот, оказавшись среди литовцев, и наблюдая за ними, я не просто понял, но чувствовал, что почти все они являются носителями именно этого, самого родного мне типа. И если в моем, русском народе, этот балтский тип тоже присутствует и в значительном количестве, то у них, литовцев, он просто-таки сконцентрирован в чистом виде.

При этом нельзя сказать, что это какой-то усреднённый тип, мол, только голубоглазые блондины с прямыми чертами и т.п. Нет, хоть преобладают конечно светлоглазые и светловолосые, в толпе попадались всякие, включая и кареглазых шатенов и даже брюнетов, с чертами лица как пограцильнее, так и покурносее. То есть, и это конечно смесь типов, но смесь уже давно устоявшаяся, органичная, со своим единым этническим колоритом.

И мне кажется, что по крайней мере определенному типажу русских этот колорит ближе, чем южный, характерный для части славян, да и вообще, чем славянский. То есть, я славян-то видел немало, и поэтому думаю, что если курско-воронежскому русскому этноментально будет близок украинец из соседних областей, то русскому с балтской подкладкой литовцы симпатичнее даже северных славян поляков.

При этом абсолютно не скажешь, что они пресные и флегматичные. Напротив, в них чувствуется какой-то северный, но огонь, сильный темперамент — мужчина это, конечно, почувствует по женщинам, но объективно и в мужской массе у них ощущается боевитость, порода. Кстати, показательно, что одним из распространённых у них тотемов является волк.

Возможно, это следствие не только их нынешнего лесного окружения. Не будем забывать, что около половины литовских мужчин являются носителями гаплогруппы N1a (по старому N1c), чей маршрут миграции на Балтику пролегал через Урал из Алтая, с которым связывают распространение этого тотема и у тюркских народов.

Вильнюс, Литва, Беларусь

В Вильнюсе я в последний раз был то ли в 2007, то ли в 2008 году, и исходя из того, что я видел в репортажах о нем нынешнем, настраивался увидеть новый город. Тогда он мне показался душевным, но бедненьким. Такое же впечатление в начале нулевых производила на меня, приезжавшего в неё из Москвы, Прага. Сегодняшняя же Прага — лощённая, входящая в десятку самых комфортабельных и престижных городов Европы. Судя по тому, что я слышал, я ожидал увидеть таким и нынешний Вильнюс. Но нет, он мало изменился. Все такой же душевный и простой в сравнении с западноевропейскими городами и, полагаю, нынешней Москвой.

Вообще пресловутая бедность Прибалтики является коронным аргументом балтофобов, включая и ватную пятую колонну в странах Балтики, называющую их Балтийскими Вымиратами. Забавно, что называют их так фанаты Рабских Вымиратов, которые судят о них по Москве и еще паре таких же городов, а никак не по вымирающей российской глубинке с замещающимся коренным населением. Лишенным в отличие от балтов всяких прав и свобод, уже не говоря о возможности выбирать и менять свою власть.

Я же уверен, что из всех реально имевшихся вариантов развития балты, включая литовцев, выбрали оптимальный. Да, большинство живет небогато, поэтому население сокращается, а молодежь и амбициозные горожане уезжают дальше на Запад, пользуясь пребыванием в Шенгене. Но сокращение населения не носит критического характера в условиях, когда его массировано не замещают чужеродные мигранты, как в Западной Европе и России, а те, что приезжают, как белорусские и российские политэмигранты, культурно и политически комплиментарны стране. Что же до тех, кто уезжает, так многие из них как уезжают, так и возвращаются. По крайней мере периодически, вроде одного такого литовца, которого я встретил по дороге из аэропорта, приехавшего из Франкфурта домой. Главное, что они знают, что дома их всегда ждут, и что этот дом действительно останется их домом, а не превратится в чужой и не является тюрьмой, куда нельзя вернуться, как в нашем случае. Поэтому для маленьких наций, вырвавшихся из империи зла, это оптимальная стратегия — пусть бедненький, но зато свой и свободный дом, и при этом открытый перед тобой Первый мир, в котором ты можешь добиваться больших успехов, а когда хочется — возвращаясь на родину.

Впрочем, по крайней мере в Вильнюсе и местные живут, судя по всему вполне нормально. Повсеместно много добротной и недорогой еды — это то, что запомнилось мне ещё из прошлой поездки и сохранилось и по сей день.

Кормят литовцы от души, и топят надо сказать тоже — живущий в промозглой и экономящей на отоплении Центропе я это не мог не почувствовать во многих публичных местах.

Возвращаясь к балтофобии, не могу не остановиться на такой ее дичайшей разновидности как белорусско-лукашистская. Вот кому бы помалкивать, так это таким «белорусским патриотам», любящим порассуждать о вымирающих балтах, таскающих каштаны из огня для англо-саксонских русофобов. И я бы ещё понял, если бы это говорили те адепты Рабских Вымиратов белорусского происхождения, что считают белорусские государственность и идентичность недоразумением, которые должны исчезнуть в восстановившейся «исторической России». Но нет же, это говорят те, кто претендуют быть белорусскими патриотами и объясняют свой «евразийский» антизападный выбор именно белорусским национально-государственным патриотизмом. Причём, особую гротескность их позиции придаёт то, что при каждом случае они вспоминают коллаборационистов Второй Мировой войны под Пагоней или власовским триколором. Но реальный Власов как раз таки был русским националистом, который хотел освободить Россию для русских, а не превратить ее в колонию для немцев, и которого именно поэтому несколько лет немецкое руководство блокировало как политически, так и физически, используя исключительно его имя в пропагандистских целях, но не давая ему действовать самому. С него в этом смысле и взятки гладки в отличие от Лукашенко, три десятилетия обладавшего всей полнотой власти.

Чем же она обернулась для Беларуси и белоруссов? Физическое вымирание и эмиграция у них даже больше, чем у балтов, при этом в отличие от них национальные язык и культура не господствуют в своей стране, а влачат в ней жалкое, маргинальное существование. Страна же из почти независимой превратилась де-факто в непризнанное государство, чёрную дыру при путинской России и инструмент ее гибридной войны. Из страны безвозвратно (при нынешнем режиме) бежит лучшая часть нации, вместо которой в неё завозят одурманенных арабов и курдов, разбредающихся уже и по ней, а не только скапливающихся на границе.

Вильнюс и Литва в целом в такой ситуации — одно из главных прибежищ бегущих от тирана белорусов, оплот Свободной Беларуси, что видно по распространённости во многих заведениях БЧБ-флагов.

Поэтому в итоге политика лукашистов по отношению к своему народу — это худший вид коллаборационизма. Ведь в его рамках белорусам как нации не только в политическом, но и в полноценном этническом смысле, в рамках «Русского мира» вообще не остаётся места. Одна их часть будет просто русифицироваться, другая, несогласная с этим — выдавливаться во внешнюю и внутреннюю эмиграцию.

Центр политэмиграции

Сильное личное ощущение от Вильнюса — это ощущение политического центра. Анализируя это потом, уже после отъезда, я понял, что драйв в нем напомнил мне драйв послемайданного Киева в 2014 году. При этом Вильнюс это Киев, у которого получилось, а именно в том, что касается российской и белорусской оппозиции, ну или у них в нем получилось то, чего не получилось в Киеве.

Хотя нет, заслуга этого всецело принадлежит Вильнюсу, а точнее Литве — литовскому правительству и государству. Это они создали необходимый для этого режим благоприятствования политической эмиграции, приютили ее организации, установили рабочие связи с их руководством, по их заявкам обеспечили нужных людей визами и политическим беженством. Увы, ничего этого не удалось сделать в послемайданной Украине, в особенности русской политэмиграции. Почему, тема отдельного разговора.

Итак, Вильнюс напомнил Киев 2014 года, вплоть до песен Цоя на центральных улицах, но только заполненный не только белорусской, но и российской политэмиграцией.

Находящемуся десять лет в физической изоляции от своего общества мне это бросилось в глаза, ударило в нос кислородом. Когда ты перемещаешься по городу с единомышленниками, со своими, делаешь дела, решаешь проблемы, и не корысти ради, а ради дела, проекта, помогая своим людям — это ни с чем несравнимое, забытое, но мгновенно вспоминаемое ощущение, наполняющее тебя драйвом.

Так мы жили в Москве, Питере, но сегодня я ловлю себя на мысли, что если бы даже можно было сейчас оказаться там, не будучи арестованным сразу же или через несколько дней, все равно отсутствие возможности жить полноценно, вынужденность вести чисто овощное существование — пресловутая внутренняя эмиграция была бы более мучительна, чем внешняя. Внешняя она по крайней мере не так оскорбительна, даже когда ты живешь как отшельник. А когда свои живут кучно и активно и живут движением, борьбой, это в общем-то уже только видимая эмиграция, в которую перенеслась Родина. Чешский лучше отражает эти смыслы, чем русский, в русском Родина — там, где ты родился. В чешском же это либо vlast, то есть своё, либо domov, то есть, место, где ты живешь, твоё место. И оно может быть, где угодно, где есть своё и свои. Хотя, конечно, есть ещё одно слово в русском — Отечество, «земля отчич и дедич». Но это уже другая история…

Русский и русскоязычные

Ещё одна вещь, бросающаяся в Вильнюсе в глаза после Чехии — русскоязычность и русскоязычные. И при том, это явления пересекающиеся, но не совпадающие. Много литовцев знают русский язык и сами переходят на него, когда предлагаешь им на выбор английский или русский. Те, кто помоложе, впрочем, знают уже оба.

А вот русскоязычные есть разные. И тут надо понимать, что нет больших ненавистников новой русской политэмиграции, чем местная вата, совки (совок, напомню, это литовское слово — советский оккупант). И если для нас Путин и его империя враги, а их враги и конкретно Литва — наши друзья, то для них все ровно наоборот. Поэтому, приди завтра путинские войска в Прибалтику, они выйдут встречать их с цветами, а наши ребята — с оружием в руках, и я бы живи там, вышел бы не колеблясь ни минуту.

Но вряд ли все местные русскоязычные — вата. Очевидно, есть и какой-то процент хорошо интегрированных уже граждан, лояльных стране. Понять соотношение тех и других навскидку сложно, но бросались в глаза компании русскоязычных (матоязычных точнее) бомжей. Впрочем, несколько раз видел и нищих, просивший милостыню на коленях, и они были явно литовского вида.

Кстати, в местном аэропорту объявления были на литовском, английском и русском.

Вместо Ирландии в Финляндию

В аэропорту на пути домой меня, однако, ждало разочарование. Как уже говорилось, прямых рейсов из Вильнюса в Прагу было не найти, поэтому пришлось брать с пересадками. Много рейсов было через Лондон, но я уже знал, что это не вариант, так как после Брексита Великобритания в ЕС не входит, то есть, мне туда будет нужна виза.

Попался неплохой по соотношению цены и качества билет обратно — через Дублин в Копенгаген и уже оттуда в Прагу. Да, не самый удобный вариант, но во-первых удобные были уже дороже, во-вторых, его плюсом была остановка почти на всю ночь в Дублине, что давало возможность быстренько в него съездить и посмотреть, успев вернуться в аэропорт и ещё совершить там утреннюю молитву. Ведь Дублин это столица Ирландии, а она входит в ЕС, так что все нормально.

За свою небрежность, однако, юрист был наказан. Потому что, да, в ЕС Ирландия входит. А вот в Шенген, как оказалось, нет — такая загогулина. Так что на самолёт меня не пустили. И пришлось экстренно покупать новый билет (денег за сгоревший, естественно, не вернули), что невзирая на зависание карты и несколько неудачных попыток все же удалось сделать. А из аэропорта меня забрали наши ребята, приютив на ночлег в жилище одного политэмигранта.

Утром снова в аэропорт, на этот раз на самолёт в Хельсинки. Ну Финляндия-то точно входит и в ЕС, и в Шенген? Спойлер: да. Такси вызвал через Bolt, о котором узнал, когда ехал в прошлый раз из отеля. И оценил его преимущества заплатив 4 евро с чаевыми таксистке-литовке против 14 евро пойманному на улице по дороге из аэропорта в отель русскому таксисту, правда, ночью. Второй раз в аэропорт вёз хорошо говорящий на русском пожилой литовец, который быстро выкупил, что я приезжал на Форум Свободной России. Сам оказался участником «Саюдиса». Приятно поговорили, и вот я снова тут. Прошёл регистрацию и все ковидные и прочие контроли, и у меня остались час с хвостиком свободного времени.

Первым делом сделал объединённый и сокращённый намаз путника, время которого уже пришло, и потом бы не было. Пишу не ради показухи, а чтобы поделиться опытом с единоверцами, которые не знают, как быть в такой ситуации. Омовение сделал в туалете для инвалидов, отдельная закрывающаяся кабинка которого содержит и умывальник, и вешалку, а сам намаз минут за пять в комнате матери и ребёнка, тоже закрывающейся. Обе были свободны. Вместо коврика использовал сложенный шарф для земного поклона. В Венеции омовение сделал так же, а вот комнату матери и ребёнка отыскать не сообразил, хотя она наверняка была. Но у меня там был с собой чемодан, так как багаж выгрузили, и я достал лежащий сверху молитвенный коврик, использовал чемодан в качестве преграды и быстро совершил намаз в стороне от массы людей прямо у полицейского участка в аэропорту. То есть, все решаемо, даже когда в аэропорту нет молитвенных комнат, а они уже много где есть.

Сделал дело, гуляй смело — теперь можно не волноваться, так как вечерний намаз можно уже объединить с ночным по прибытию домой. Успел попить кофе и подзарядить телефон, продолжить чтение книги Халляка о Тахе, и полетели.

Сервис Finnair произвёл более приятное впечатление, чем Rayinair, особенно, если говорить о его итальянском экипаже. Первые предлагали бесплатно хотя бы стакан воды или брусничного сока, вторые вообще ничего — все за деньги. Хотя надо отметить, что в полёте в Италию это компенсировалось роскошными видами сверху на заснеженные Доломиты.

Не такие, конечно, но вполне внушительные заснеженные виды с заледеневшим Финским заливом открылись над Хельсинки.

И надо было сообразить, что заледенел он не просто так — я-то привык к погоде в районе нуля в последние дни в Праге и Вильнюсе, с дождём в первой и легким снежком во втором. А в Венеции вообще было под десять и нечто подобное ожидалось в Дублине. А тут выхожу из аэропорта, чтобы найти подъехавшего ко мне друга и ощущаю, что зябковато. Дай, думаю, посмотрю сколько градусов на телефоне. Ничего себе — минус 16! От таких температур я уже отвык и в специально одетом в дорогу легком свиторке явно был одет не по погоде.

Вернулся в аэропорт, благо, друг уже был внутри, а не вне, попили кофе. К слову, аэропорт в сравнении не только с Вильнюсом и TSF в Венеции, но и крупным аэропортом Праги в Хельсинки просто громадный. Но русский мир настигнет тебя даже в его сортире — пардон, конечно, но такой его манифестацией не могу не поделиться.

Балто-Фено-Скандия

Не могу не сказать о финнах, скандинавах, которые были видны в хельсинском аэропорту, и не порассуждать о регионе Балто-Фенно-Скандии. Его реальность стала очевидной и в Литве при проезде через окраины Вильнюса с моллами. Бросалось в глаза обилие именно скандинавских брендов, которого нет в Центропе и Западной Европе. Ну и то, что сел в Вильнюсе в самолёт и уже через час без всяких виз ты в Хельсинки, это не может не сказываться. Это как между Чехией и Германией и Австрией или Австрией и Италией.

Но финны, конечно, отличаются от балтов, литовцев — это лёд и пламя.

Кстати, такой тип, как у финнов у русских тоже распространён, поэтому он тоже воспринимается как родной, хотя лично мне ближе тип балтский. Однако по уровню развития, конечно, финны ушли много, много вперёд в сравнении с балтами. Со всеми плюсами и минусами такого развития.

Соответственно, в финском аэропорту сразу видна большая мультикультурность, чем в Литве, и речь не о туристах, а о местных. Среди сотрудников аэропорта несколько раз попадались африканцы, больше встречалось в толпе женщин в хиджабе. В целом, однако, европеоиды явно преобладали и тут — демографически они пока в устойчивом большинстве. Проблема в том, что утверждаемая в обществе идеология отрицает сами эти категории, полагая констатацию естественной реальности расизмом. В этом пока отличие Фено-Скандии от Балтии, где естественные основы собственной идентичности очевидны и неоспоримы.

Так вот, на счёт Скандии. Скандинавы попадались несколько раз среди пассажиров скандинавских рейсов, и было занято наблюдать их отличие — и по грубоватой германской речи, и по внешности. Я бы сказал, что они скорее похожи на балтов, хоть и не идентичны им, в том смысле, что они тоже огненные, а не ледяные, как финны.

Однако кроме скандинавов туристических свои скандинавы есть прямо в Финляндии, включая Хельсинки. Я знал в теории, что шведский является в ней вторым государственным языком, но думал, что на практике это все же касается только Аландских островов — автономного региона с преобладанием шведов. Оказалось, что нет — финско-шведское двуязычие действительно обеспечено инфраструктурно по всей стране. То есть, прямо в Хельсинки ты можешь отдать ребенка не в финские, а в шведские детский сад или школу, и шведскоязычные сотрудники должны быть во всех больницах, крупных магазинах и тд. Более того, как иммигрант ты тоже можешь выбрать, какой язык тебе учить — финский или шведский, и многие выбирают второй с прицелом на последующий переезд в Швецию.

Вообще узнав все это, я лишний раз убедился в том, что финские значки на аккаунтах клиентов международных генетических компаний это условность — что под ними могут оказываться и шведы, я и раньше понимал, но что их может быть так много, осознал только сейчас.

Балто-Фено-Скандия и Русь

Балто-фено-сканское средоточие… Как же к нему относятся русские? Как внешняя сила, противостоящая ему или пытающаяся поглотить его и вобрать в себя, как делала Российская империя? И как она противопоставляет сейчас себя этому региону?

Часть русских, однако, органически связана с этим регионом, и ДНК-генеалогия автора этих строк тому примером. Западно-смоленская прямая мужская ветвь моя уходит корнями в земли кривичей, то есть, славянизированных балтов. Исходно же она у меня является скандинавской. То есть, когда-то мои праотцы-скандинавы пришли в этот регион и растворились в славянизированных балтах, одна часть которых влилась в беларусы, а другая в западных великороссов. И у жены моей из Подмосковья, с которой я, родившийся в Баку, встретился в Москве, одна ветвь оказалась тоже смоленской (вторая, как и у меня — рязанско-тамбовская).

Один ли я такой? Конечно нет, думаю, таких хватает. И не только по крови, но и по почве есть русские, испытывающие тяготение к этому региону. В последнее время я серьёзнее стал относиться к ингерманландцам — раньше воспринимал их скорее как ролевиков, но сейчас вижу, и что их немало, и главное, что даже зарубежом, в разных странах они вполне сохраняют себя как диаспору. Их верность флагу своей Ингрии выглядит очень искренней, и флаг этот возникал перед моими глазами при наблюдении за Финляндией с ее Финским заливом, напомнившим мне Питер.

Во многом один ландшафт — почва, но и кровь ведь в значительной степени общая — это ведь земли финнов, субстрат которых наверняка впитало в себя местное русское население. Питерцы катаются в Финку порой чаще, чем в Москву. А что если бы была русская Фено-Скания, как хотят ингерманландцы?

В Калининградской области в 90-е была целая Балтийская Республиканская Партия, выступавшая за ее превращение в Балтийскую Республику. Партия даже со своими муниципальными депутатами. Естественно, после прихода Путина к власти она сошла на нет. А несколько лет назад был брутально разгромлен БАРС — Балтийский Авангард Русского Сопротивления — организация, парадоксальным образом сочетавшая русские монархизм и альтернативное православие с восточно-прусской культурно-исторической ориентацией.

БРП хотела превратить Калининградскую область в «русский Гонконг» (тогда он ещё имел автономию от материкового Китая) и «Израиль российских либералов», БАРС — в микс Восточной Пруссии с осколком дореволюционной России. И то, и другое было разгромлено, и в отличие от ингерманландцев не сумело сохраниться даже в виде диаспоры.

Проблема со всеми этими интересными проектами, однако, одна — их поддержка населением. Или точнее дефицит таковой. Если в национальных республиках идентичность их титульных наций имеет устойчивый характер, и таким образом позволяет при благоприятных обстоятельствах осуществить их ренационализацию (но и тут встанет вопрос об отношениях с местным русским населением), то в случае с ингерманландской идентичностью речь будет идти не о ее возрождении, а о ее принятии теми, кто ее не имел. И хотя немалое число тех, кто ее принял, свидетельствует о том, что это возможно, насколько этот выбор сможет стать массовым для населения Петербурга и Ленинградской области, вопрос пока открытый.

Пока же русским балто-фено-сканам, по крови ли, по духу ли, остается только находить себе место в уже существующих, нерусских государствах региона. И у тех, кто приезжает в них по доброй воле это получается лучше, чем у тех, кто остался в них жить ещё со времён, когда они входили в состав СССР или России. Яркий пример, недавно один мой друг, политэмигрант в Финляндию, говорит мне — завтра у нас государственный праздник, День независимости. Полушутя говорю: «Поздравляю», на что он всерьёз отвечает: «Для меня это двойной праздник — и как праздник моей новой страны, и именно как день ее независимости от России, от преследования которой я в ней спасся».

И сегодня таких русских становится все больше во всех странах региона, а Вильнюс и Литва становятся их политическим центром и точкой сборки. История проявляет себя и тут — она ведь была Великим княжеством Литовским, Жемойтским и Руським и прибежищем московских диссидентов вроде Курбского.

Стратегически важной в этом смысле является схватка за Беларусь — останется ли она несчастным гибридным придатком путинской империи под властью местных опричников, или сумеет освободиться от них и стать славяно-балтийской страной, мостом для создания Балто-Черноморского содружества?

Российская империя, Московия, удельная Русь

Всего через пару недель после моего возвращения состоялся нашумевший разговор Путина с Сокуровым, в котором он обвинил и его, и НАТО в желании сделать из России Московию.

Интересно, что в своей неприязни к Московии едины и питерский имперец Путин, и питерские антиимперцы-ингерманландцы. Да вот только выводы они из неё делают разными.

Для питерцев Московия это что-то дремучее, капуста в бороде. Да вот только, пока была ещё Московия, были не только Польша и Литва, не только Финляндия, но и даже Украина. Хотя Переяславская Рада состоялась еще при Московии, но это был именно союз с ней Украины, в значительной степени пролоббированный ее антикатолической православной партией при противодействии ему части старых московитов, смотревших на них как на «черкасу». А вот упразднена Украина была уже в петербургской Российской империи, которая поглотила и ее, и Польшу с Литвой и Западной Русью, а потом Финляндию, Бессарабию, далее везде.

Все это уже действительно не было Московией — в этом Путин, этот продукт этой Империи и ее столицы, прав. Московия была культурно-органичным, прото-национальным государством, начавшим трансформироваться в квазиевропейскую империю с захватом церковной власти в ней «украинско-белорусской» группировкой и окончательно упразднённая созданием новой Российской империи с новой столицей.

Ее 300-летие как раз недавно отмечалось и ключевым словом и событием этой трансформации стал Ништадт, Ништадский мир.

То есть, именно разгром Петром скандинавской Швеции привёл, с одной стороны, к поглощению Россией Балто-Фено-Скандии, а с другой, к установлению в ней господства правящего класса выходцев из неё — остзейских немцев. Произошла германизация России, эффектная, но не органичная, как показала жизнь и как обосновали германские теоретики первой половины ХХ века уже после того, как рухнул этот колосс на глиняных ногах — германизированная Российская империя.

Поэтому хотя историю не повернёшь вспять и у такого развития событий будут уже необратимые последствия, одним из которых является наше культурное и историческое наследие, глобально мне очевидно, что лучше бы Московия тогда осталась Московией, Пётр проиграл бы шведам и был свергнут, а его место занял Алексей, который возглавил бы региональное национальное государство в ряду таких же — его соседей. Кстати, и мужской род Романовых, убитый Петром вместе со своим сыном, и превратившийся потом в бренд-прикрытие для чужих родов, сохранился бы в таком случае. Подлинный род во главе органического государства.

Конечно, спросят — но ведь Московия поглотила Новгород, Московия поглотила Казань. Да, и это стало шагом к ее аннигиляции в последующем. Но справедливости ради надо сказать, что в самих Новгороде и Казани были промосковские партии, а политеи эти к тому моменту уже были охвачены внутренними раздраями. Причём, в Новгороде в пользу Москвы интриговал Архиепископ, его религиозный лидер. Хотя нет, даже не так — пытался использовать московского князя в своей борьбе с религиозными конкурентами, русскими гугенотами, прозванными в официальной историографии «жидовствующими». При этом Иван III долго не вмешивался в религиозные споры, пока в итоге не подчинился воле клерикальной группировки, в Москве к тому времени представленной в первую очередь его второй женой, гречанкой Софией Палеолог и прибывшими с ней братьями Траханиотами.

Иван IV — трагическая фигура, в которой воплощались противоречивые тенденции. Параноидальный тиран и садист, с одной стороны, в первую половину своего правления он ещё реализовывал реформаторскую программу. Под откос все было пущено именно серией войн. Тем не менее в геополитическом отношении Иван IV ещё действовал как государь пространства, сложившегося за несколько веков на основе сюзеренно-вассальных отношений двух традиционных династий. Только Чингизиды и Рюриковичи теперь поменялись местами, но понятия их он продолжал признавать — отсюда и Касимовске ханство, и татарские слободы, и венчание на царство Симеона Бекбулатовича, символический смысл которого не понять вне этого контекста, и вассальные союзы с казаками, башкирами и ногаями, установление связей с Кабардой.

Вообще, если вдуматься, территориальный домен РФ, его ядро — это наследие именно Московии, тогда как завоёванное Российской империей в основном отпало — Польша, Прибалтика, Украина, Беларусь, Молдавия, Средняя Азия, южный Кавказ.

И наиболее проблемно в РФ смотрелись именно редкие трофеи из той эпохи вроде Чечни, при том, что до прихода к власти Путина разговоры о том, что стоит ее предоставить себе, велись в России открыто и многими.

Именно возрождение петербургского имперского духа и его перенос в Московский Кремль с его реконструкцией Глазуновым, с последующим переездом в него уже самого питерца Путина стал триггером возвращения РФ, возникшей в границах Московского царства, на траекторию геополитического развития Российской империи.

Это, конечно, абсолютно обречённая затея — по многим причинам возрождение Российской империи не имеет никаких перспектив. Часы русской истории пойдут в обратном направлении — от Российской империи к Московскому царству, а от него — ко множеству русских княжеств и республик. Тогда-то часть Руси и сможет занять своё место в Балто-Фено-Скании.

Желающие компенсировать автору расходы на путешествие могут сделать это