Лидер и идеолог движения русских мусульман Харун Вадим Сидоров рассказал «МТ» о роли татар в российском мусульманском проекте, Татарстане как их главном активе, который нуждается в защите, а также о татарском и башкирском проектах и том, как они могли бы взаимодействовать.

«Кто не хочет кормить свою политическую нацию, будет кормить чужую»

«Кровный интерес татар — в реальной федерализации России. В том же интерес и самой России»

— Харун, что такое «татарский проект», о котором вы упоминаете в своих текстах, — в его идеальном воплощении? Чем он интересен татарам и чем может быть интересен России в целом?

— Прежде всего, наверное, стоило бы ответить на вопрос, который в силу своей деликатности вы мне не задали, но он возникнет у многих ваших читателей. А именно, почему я, не будучи татарином, вообще об этом размышляю и с каких позиций. В том числе, насколько я понимаю, одним из поводов для этого интервью стал недавний ролик с обвинениями в мой адрес, что я как «русский националист, принявший ислам», позволяю себе роль арбитра в идущей полемике татарских и башкирских историков и блогеров.

Разумеется, никто не выбирал меня таким арбитром и уж тем более я не могу предлагать татарам какой-то идеальный татарский проект, это с моей стороны было бы курьезно. Моя оптика — это оптика российского (несмотря на вынужденную эмиграцию) мусульманина и федералиста, который понимает, что объективно татарский фактор является одним из ключевых для любых проектов обретения мусульманами политической субъектности в России и ее перезагрузки на федералистских принципах, так как первое невозможно без второго.

Поэтому, если мы говорим все же, наверное, не об идеальном, а о реалистическом татарском проекте, как и для каждого народа, в данном случае исторически мусульманского, надо указать на два разных аспекта. Первое — это собственно этнический или супраэтнический татарский проект как проект сохранения и развития народа, являющегося ценностью самой по себе для тех, кто к нему принадлежит. Такой проект, разумеется, корректнее описывать представителям самого этого народа, а я со стороны могу лишь поделиться какими-то субъективными впечатлениями. Я вижу татар народом с хорошим потенциалом, чьей сильной стороной является как наличие своей достаточно успешной республики, так и многочисленных успешных представителей в самых разных сферах: экономике, управлении, спорте, культуре и т.д.

Что касается интересующего собственно меня аспекта, то это, несмотря на то, что сегодня среди татар есть разные взгляды на религию, та роль, которую татары как исторически мусульманский народ играли в качестве носителей исламской цивилизации в Северной Евразии. В моем представлении именно как современный по историческим меркам народ татары формировались в борьбе за сохранение ислама в один из наиболее тяжелых для него периодов утраты геополитической субъектности в Северной Евразии и подчинения мусульман немусульманской имперской власти. Политическим скелетом нового типа общемусульманской субъектности в этом пространстве стали «магометанские собрания» или, как их сейчас называют, «духовные управления мусульман», на создание которых Российская империя пошла после потрясшего ее восстания Пугачева и Юлаева.

По сути, это было, если использовать термин Калима Сиддыки, автономное «экстерриториальное исламское государство», опорой которого были мечети, медресе и свои суды (казияты), а основной ячейкой — низовая религиозная община (махаля). Если проводить аналогию между Российской империей и Османской империей, в которой под властью мусульман существовали автономные немусульманские религиозные общины — миллеты, то в поздней Российской империи тоже существовал такой миллет, только мусульманский.

Я вижу татар народом с хорошим потенциалом, чьей сильной стороной является как наличие своей достаточно успешной республики, так и многочисленных успешных представителей в самых разных сферах: экономике, управлении, спорте, культуре и т.д.

И здесь с конца XIX – начала XX века мы видим, что именно носители татарского самосознания пытаются на основе этого миллета создать нестандартную политическую нацию современного типа. Нестандартную, потому что стандартная современная нация предполагает географическую локализацию, независимость или автономию. Однако именно татаро-мусульманские просветители долгое время выступали вместо этого за общинную автономию, которая на языке того времени называлась культурной автономией, так как хотели под одним зонтиком собрать все мусульманские народы империи, как минимум все тюркско-мусульманские народы. Этим, на мой взгляд, татарский проект должен быть интересен всем российским мусульманам как минимум в качестве важной вехи их истории, даже если тогда реализовать такой проект не удалось.

Что касается России в целом и ее мусульман в наши дни, то с одной стороны, очевидно, что этнополитическая и этноконфессиональная конфигурация сильно изменилась с того времени. И если мы говорим о мусульманском пространстве России, в нем сегодня играют важную роль народы, в частности Кавказа, со своим сильным национальным самосознанием, для которых неприемлемо отождествление мусульманского фактора с татарским. Вместе с тем, если говорить откровенно, то вряд ли кто-то, кто хорошо помнит, как распадался Советский Союз и возникали новые государства, а кто-то пытался, но не сумел создать свое, проиграв в неравной борьбе, гарантирует, что схожие процессы не повторятся на новом витке истории.

И в такой перспективе российский мусульманский проект все-таки будет в первую очередь завязан на татар и другие тюркские народы Северной Евразии, просто потому, что они располагаются не на окраинах, которые могут отпасть, а в той его сердцевине, которую нельзя выкроить, кроме как распотрошив все это пространство. Потому что в случае с татарами три четверти из них проживают за пределами Татарстана, в том числе компактно и исторически, в силу чего кровный интерес татарского народа, на мой взгляд, заключается в реальной федерализации России. В ней же, на мой взгляд, заключается интерес и самой России. А татарский народ, в том числе с его сильной мусульманской составляющей, может быть естественным гарантом заинтересованности мусульман сердцевины Северной Евразии в развитии в едином, связанном пространстве.

В случае с татарами три четверти из них проживают за пределами Татарстана, в том числе компактно и исторически, в силу чего кровный интерес татарского народа, на мой взгляд, заключается в реальной федерализации России. В ней же, на мой взгляд, заключается интерес и самой России

«Главным вашим активом является своя республика»

— Вы «с изумлением» наблюдаете за тем, как «интеллектуально-медийный авангард татарского национального проекта занят борьбой с башкирским, астраханско-ногайским и сибирско-татарским проектами, а в последнее время еще и с мишарским». Чем бы вы посоветовали заняться татарским интеллектуалам вместо этого? И в чем главная слабость Стратегии развития татарского народа, принятой в августе прошлого года?

— Если до революции 1917 года главная сила татар заключалась в экстерриториальной автономии, то есть махаля, мечетях, медресе, кадиятах, а также в новых СМИ, фракции в Госдуме и т.д., то после кардинального изменения уклада и характера как российского общества в целом, так и татарского народа в частности, главным вашим активом, на мой взгляд, является своя республика. Однако надо понимать, что она уже сегодня находится под давлением, а завтра может оказаться под ударом тех, кто не хочет, чтобы была эта республика, и вообще не хочет, чтобы внутри России существовали республики.

В такой ситуации, на мой взгляд, главным приоритетом для татарских национальных интеллектуалов должна быть защита своей республики. А эта непростая задача требует расстановки приоритетов в противостоянии и выборе союзников, потому что, имея ограниченные ресурсы, невозможно воевать на всех фронтах, и надо сосредотачивать силы на главных участках, отказываясь от тех непринципиальных, на оборону которых их не хватит. Говоря конкретнее, я убежден, что защита республик как исторической основы российского федерализма, который требуется снова сделать реальным, как хотя бы в 90-е годы, требует объединения сил всех народов и регионов, республик, которые в этом заинтересованы, на двух принципах.

Первое — признаются их статусы, в частности, статусы республик как формы самоопределения их титульных народов. Области и края могут поднять свои статусы до уровня республик, но республики не должны опускаться до краев и областей и лишаться своего национального содержания, как хотят многие. Второе — признаются те границы между ними, в которых они существуют, потому что иначе, если каждый недовольный ими будет предъявлять претензии к другим, все друг с другом передерутся и все в итоге проиграют. Что же касается несоответствия этих границ границам расселения проживающих в них народов, то эта проблема может и должна решаться через культурную автономию, не посягая на границы.

Что мы видим вместо этого со стороны ряда ключевых участников татаро-башкирской «холодной войны», известных своей близостью к власти? Один прямым текстом пишет, что раньше Татарстан и Башкортостан вместе боролись за права республик и федерализм и поэтому между ними не поднимались спорные вопросы, а теперь эта борьба уже неактуальна, поэтому можно ими и заняться. Другой в борьбе с башкирскими противниками апеллирует к сторонникам проекта превращения Башкортостана в Уфимскую губернию, видимо, заранее соглашаясь с тем, что в итоге и Татарстан превратится в Казанскую губернию.

На мой взгляд, главным приоритетом для татарских национальных интеллектуалов должна быть защита своей республики. А эта непростая задача требует расстановки приоритетов в противостоянии и выборе союзников

Мне кажется губительной и безответственной такая расстановка приоритетов и такой выбор врагов и союзников. На вашем месте я бы делал ставку на связку «татарская республика — татарская диаспора», в одних случаях стараясь максимально конкретно и действенно поддерживать эту диаспору, а в других, где для этого нет перспектив, может быть, наоборот, поддерживать репатриацию, чтобы с ее помощью укрепить республику.

Вопрос о слабости принятой официальной татарской стратегии возник на фоне принятия аналогичной башкирской стратегии. Советую перечитать последнюю особенно в части конкретных мер — поддержки башкир во всех основных сферах жизнедеятельности как внутри Башкортостана, так и за его пределами. Понятно, что не все из этого будет реализовано, но если говорить о стратегии, на мой взгляд, она должна быть такой. В официальной же татарской стратегии вы не увидите ничего подобного — там нет никакой конкретики, одни общие рассуждения

Мне кажется обеим сторонам надо отказаться от антагонистических подходов и попытаться подумать о том, как можно совместить два этих проекта, татарский и башкирский

«Татарский и башкирский проекты основаны на разных типах сборки, но надо отказаться от антагонистических подходов»

— Из ваших текстов вытекает, что интеллектуальное бодание вокруг северо-западного диалекта башкирского языка и населения северо-западных районов Башкортостана не нужно ни татарскому проекту, ни башкирскому. Как в этой ситуации, которая зашла уже довольно далеко, подружить эти два проекта?

— В общем-то, я только что описал общие принципы, принятие которых за основу могло бы привести к отказу от этой конфронтационности. Но понятно, что это должна быть дорога в двух направлениях, а не в одном. Если говорить применительно к этой ситуации, отталкиваясь от этих принципов, мне кажется обеим сторонам надо отказаться от антагонистических подходов и попытаться подумать о том, как можно совместить два этих проекта, татарский и башкирский. Они действительно основаны на разных типах сборки — если татарский основан на языке, культуре и наследии татаро-мусульманского миллета Российской империи, то башкирский — на вотчинно-родовом подходе. Поэтому, когда эти принципы сталкиваются, одна сторона строит свою аргументацию на том, что роды, племена, кланы — это анахронизм, а другая, наоборот, на том, что народ, у которого всего этого нет, является искусственным и его надо разделить.

Отсюда и несовпадение по вопросу языка или диалекта, потому что в татарской оптике язык первичен, и поэтому разговоры о северо-западном диалекте башкирского языка воспринимаются как попытки объявить татарский язык башкирским. Для башкирского же видения первична клановая принадлежность, и признание этого диалекта рассматривается как способ дать себя чувствовать башкирами тем людям, кто считает себя ими по рождению, но при этом говорит на языке, который больше похож на литературный татарский, чем на литературный башкирский.

Мне лично, как представителю народа, которым, к сожалению, давно утрачены клановые и племенные связи, ближе башкирский подход. Но как мусульманину мне кажется, что зачастую его сторонники некорректно используют для его продвижения исламскую аргументацию, а точнее, один хадис. В частности, он приводится в таком виде, что «тот, кто заявляет о своей принадлежности к народу, к которому он не принадлежит, пусть готовится занять свое место в Огне». При этом подразумевается, что принадлежность устанавливается по прямой мужской линии, и поэтому, если, допустим, человек обнаружил, что его прадед был башкиром, то он тоже должен быть башкиром, даже если все остальные предки у него татары или и одни, и другие.

При наличии установки на союз и компромисс, мне кажется, договориться можно было бы на том, что наличие у человека башкирских корней, при присутствии татарских, необязательно делает его башкиром, а то, что человек говорит на татарском, не обязывает его считать себя татарином

На самом же деле, в том виде, в котором я встречал этот хадис в книгах, в нем говорится «тот, кто заявляет о своей принадлежности к народу, с людьми которого у него нет родственных связей, пусть готовится занять свое место в Огне». А это уже совсем другой контекст, потому что родственные связи можно иметь не только по прямой мужской линии, но и по другим. Да, традиционно и в основе считается, что именно прямая мужская линия имеет решающее значение для установления принадлежности. Но исламская история знает и исключения из этого правила, поэтому, на мой взгляд, делать для человека чуть ли не религиозно обязательным отождествление себя с народом одной части своих предков, а не другой, неправильно.

То есть при наличии установки на союз и компромисс, мне кажется, договориться можно было бы на том, что наличие у человека башкирских корней, при присутствии татарских, необязательно делает его башкиром, а то, что человек говорит на татарском, не обязывает его считать себя татарином, если он обнаружил у себя башкирские корни и захотел себя считать башкиром. Все-таки первично должно быть то, что оба народа мусульманские, для тех, кто себя считает мусульманами, а в вашем случае еще и тюркские (а критерий тюркскости народа это его родной язык, а не мифическая чистота крови), и выбор одной из этих идентичностей внутри такой тюрко-мусульманской общности это уже личное дело самого человека, к которому надо относиться спокойнее обеим сторонам.

«Тот, кто не хочет кормить свою политическую нацию, будет кормить чужую»

— Вы пишете: «Неформальный статус татар определяется не их численностью, а наличием у них своей мощной республики». Но ведь какая-то критическая масса татар все-таки необходима для сохранения этого неформального статуса? Да и динамика численности в данном случае тоже имеет значение?

— Разумеется. Но, опять же, почему игнорируется реальная картина и реальные угрозы, а вместо этого раздуваются либо выдуманные, либо несущественные проблемы? Если говорить о татарах как втором по численности народе России, то потенциальный конкурент за эту нишу у него отнюдь не башкиры и уж тем более не ногайцы, на которых сейчас переводится все внимание при обсуждении этого вопроса. Демографически растут совершенно другие народы, причем некоторые из них при этом резко усиливают свое политическое и медийное влияние. Любой может поднять демографическую статистику последних лет и увидеть реальную картину того, кто сможет конкурировать с татарами в этой лиге игроков.

Далее, если говорить об этнодемографических угрозах татарам, откуда исходит основная? Куда из татарского этноса выбывает основная масса выбывающих? Отнюдь не в башкиры и не в ногайцы они выбывают, а происходит это в результате русификации, проблему которой нынешние «защитники татар» вообще сняли с повестки дня, переключившись на башкир и ногайцев. Как русский мусульманин я бы в принципе не против, если бы речь шла о превращении русскоязычных татар в русских мусульман, хотя и считаю этот путь проблемным и думаю, что представителям сложившихся мусульманских народов лучше оставаться в них, хотя бы потому, что общность русских мусульман еще несложившаяся и неустойчивая. Но мы же прекрасно понимаем, что подавляющее большинство покидающих татарский народ потомков татар становятся отнюдь не русскими мусульманами, а русскими в стандартном понимании.

Политическая нация создает политический климат, в котором существует и вынуждена действовать власть

На таком фоне стоит ли вообще видеть проблему в том, что какая-то часть татар становится башкирами или наоборот, как правило, в смешанных браках? Если смотреть с религиозной точки зрения, и те, и те — мусульмане (если речь идет о мусульманах), если с этнолингвистической — и те, и те тюрки. Может, тогда стоит рассматривать такие ситуации как перекладывание денег из одного своего кармана в другой свой карман? Тем более что, повторю, на фоне основных демографических потерь татарского народа от русификации эти случаи — капля в море.

— Вы рекомендуете татарам укреплять свою республику в ее нынешних границах. Что в этом смысле стоит предпринять Татарстану в обозримом будущем?

— Мне кажется, что главная историческая задача, без выполнения которой Татарстан не выстоит как государство, а республики в Конституции России, напомню, называются государствами — это создание татарстанской политической нации на основе татарского ядра, но с привлечением в нее патриотов республики других национальностей, таких как Павел Шмаков. Политическая нация создает политический климат, в котором существует и вынуждена действовать власть. Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что тот, кто не хочет кормить свою политическую нацию, будет кормить чужую. В вашем случае это те, кто вообще не хотят, чтобы существовала татарская республика.

Поэтому я бы рекомендовал татарам в Татарстане вести себя как политической нации, диктующей в своей республике общественную повестку, и делать это так энергично, креативно, наступательно и стильно, чтобы вовлекать в этот проект граждан республики и других национальностей. А это, в свою очередь, неизбежно укрепит идентичность и у татар диаспоры.

— Есть ли место исламу в татарском и башкирском проектах?

— Понятно, что в сегодняшних реалиях не все татары и башкиры являются не то что соблюдающими, но и просто мусульманами. Наверное, и такие люди могут сохранять свою идентичность и вносить свой вклад в современные национальные проекты своих народов. Но если мыслить масштабами цивилизационных проектов, то та иудеохристианская цивилизация, о которой в последнее время стало модно говорить, все же утверждается и в России в целом, и в Татарстане и Башкортостане в частности на базе вестернизированной русской культуры, которая уже давно является внеэтнической. И, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что у татар и башкир в этом проекте есть какие-то этнические перспективы — в индивидуальном качестве немало их представителей могут влиться и уже активно вливаются в это культурно-ментальное поле, но как показывает большинство этих примеров, этническая идентичность у них редко сохраняется и передается потомкам.

Поэтому я склонен считать, что хотя в этих национальных проектах, видимо, будет место для нерелигиозных людей или даже представителей нетрадиционных для них религий, которые смогут «склеить» свой религиозный выбор с принадлежностью к исторически мусульманским народам, их ядром все же будут люди с мусульманским самосознанием, и более того, соотносящие себя с исламским цивилизационным пространством, включая и его обширную тюркскую составляющую. Перспективы антиисламских версий этих двух национальных проектов я оцениваю как минимальные.

Опубликовано на milliard.tatar


А вот это уже очень серьезная концептуальная заявка со стороны татарских интеллектуалов.

Дело в том, что та мысль, которая содержалась в моей статье на Идель Реалиях и за которую меня решили заклевать обидевшиеся, но так и не понявшие ее, заключалась в том, что методологически авторы официальной башкирской стратегии на голову выше авторов официальной татарской стратегии и на две головы выше тех, кто интеллектуально воюет с ними как с «этномиссионерами» и «этномародерами».

Почему? Да потому, что они соотносятся друг с другом как представители школы «новых правых» с российской спецификой и представители национал-романтического проекта рубежа 19 — 20 веков.

Тут же мы видим заявку со стороны татарских интеллектуалов на освоение повестки «новых левых» татарами в России, и это уже, как и в случае с «новыми правыми» совершенно другой уровень — конца 20 века с мостом, брошенным в век 21.

В случае с этим дискурсом, конечно, есть свои подводные камни, которые надо иметь в виду. Главный из которых заключается в том, что деконструкция это палка о двух концах и деконструируя противника, есть риск деконструировать и себя, когда на выходе, если идти по пути Франкфуртской школы до конца, можно получить у руля дискурса своих гендерных квир-феминистических академиц в хиджабах или без.

Но если исходить из презумпции доверия к людям, которые должны понимать эти риски, то ставка на ризомо-сетецентричный принцип «новых левых» при выстраивании нового татарского проекта, как ни относись к этой школе как таковой, это уже совсем другой интеллектуальный уровень, чем попытка делать такой проект на основе квази-национал-романтизма рубежа прошлого и позапрошлого веков, уже тогда разбившегося о суровую российскую реальность.

Это уже серьезно.

https://milliard.tatar/news/ne-nuzen-nam-universitet-nacionalnyi-a-nuzen-dekolonialnyi-293


 

Leave a Reply

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*